Благословенно оружие

Глава 1. Скандал в столице

Все имена, персонажи и события романа вымышлены. Любое совпадение с реально существующими людьми, объектами, событиями случайно. Текст представляет собой художественное произведение, автор не поощряет, не оправдывает, не одобряет и не поддерживает взгляды и действия, которые так или иначе отражены в тексте.

Марк выбрал самое удачное место в зале: у стола, так, чтобы видеть и входящих, и танцующих. Привычка держать перед глазами как можно больше, точно он все еще на войне, не исчезла за несколько месяцев в лазарете.

И, в конце концов, под рукой — его здоровой рукой — оказались закуски, и это было даже важнее, чем обозревание диспозиций. Марк забыл вкус креветок, несмотря даже на то, что его полевой мундир пропитался рыбным запахом настолько, что его удалось бы найти в закрытом шкафу с зажмуренными глазами.

Впрочем, у позиции нашлись и минусы: стой Марк иначе, он смог бы сделать вид, что не заметил Гаго Праха, баронета. Однако тот двигался к столам, точно улыбающийся, радушный линкор, идущий на таран. Марк испытал острое желание вжаться в стол, но побоялся случайно сесть в супницу.

— Рад видеть тебя в добром здравии и хорошем мундире, дружище Стил. Кто завязывал твой галстук? Мама? А, служанка. Надеюсь, ты наградил ее, негодник?

Ладони Гаго обрушились на плечи Марка, отчего тот сдавленно пискнул, уповая, что свидетельство его слабости заглушили великодушные звуки оркестра. Гаго прислонился бедром к столешнице, глядя на Марка сверху вниз — хотя они были одного роста, вплоть до дюйма — с явным намерением вести долгую беседу.

— Как ты находишь музыку на вечере? Мне кажется, до войны я слышал все то же самое. Ничего не поменялось.

— По крайней мере, от этого невольно чувствуешь себя не просто дома, а будто бы в том самом дне, пока… пока буря еще не разразилась. — Марк поймал себя на мысли, что говорит осторожно. Гаго Прах себя тем же не утруждал.

— Ну, я воевал уж точно не за то, чтобы пять лет слушать одни и те же гавоты, друг.

Гаго успел вернуть себе столичный лоск, если не сказать больше: слишком увлекся приведением себя в соответствие с понятиями о моде и приличии. Марк привык видеть командира в серой шинели, прорванной тут и там, сейчас же Прах вспомнил, что он, в конце концов, баронет: скроенный по последней моде сюртук сглаживал решительную прямоту его плеч, и казалось, что Гаго несколько более грузен, чем должен был бы быть, пройдя войну. Хотя приходилось признать, что длинные ноги баронета выглядят в черных брюках на зависть великолепно.

— Вам неуютно, поручик? — Спросил Гаго, чувствуя, что собеседник не так весел, как от него ожидалось.

— Да нет, просто… Война закончилась, а я все еще чувствую напряжение, точно перемирия не состоялось. Как будто нам скоро предстоят еще потрясения, быть может, еще более жестокие.

— Что ж, мой друг, в столице это совершенно обыденное ощущение. Может быть, этому способствует воздух, однако уверяю Вас, в этой зале все, за исключением, пожалуй, только Вашей разлюбезной баронессы, чувствуют то же. Таковы уж внутренние токи Эльзила в целом и столицы в частности.

Гаго взглянул вдаль, явно высматривая кого-то определенного. Но, поблуждав по толпе гостей без пользы, взгляд баронета вернулся к Марку.

— То, что не решают на войне, мой друг, решают на балах и приемах. Поверьте моему опыту.

Марк скривился: действительно, пока он скулил, точно получивший сапогом щенок, лелея свое ранение в лазарете, Гаго Прах, небрежно повязав платком голову, мчался в столицу. Стил представлял себе эту достойную картины сцену: алая кровь проступает сквозь белую ткань, тонкие губы плотно и сурово сжаты, а прямой нос Гаго на фоне багряного заката начинает походить на воинственный орлиный клюв.

Другой Гаго, настоящий, с куда более миролюбиво выглядящим носом, не тот, что скакал на великолепном вороном в воображении поручика, налил два бокала и протянул один Марку.

— Прекрасное лекарство от боли в наших ранах.

— О, рука уже давно не болит!

— Я имел в виду сердце. — Гаго выразительно повернул голову, точно собрался посмотреть вбок, однако его глаза остались прикованы к Марку. — Леди Кларинда, так?

Марк ответил сдержанным пожатием плеч, однако явственно выражающем смущение, а не равнодушие.

— Тебе стоит пригласить ее на танец или попрощаться с матримониальными планами. Леди Кларинду, определенно, папенька вскорости начнет выпихивать замуж, чтобы птенчик, наконец, покинул гнездо. И если ты не окажешься в числе первых претендентов на ее руку, — Гаго сделал глоток, мучительно долгий для Марка: хотя он и так понимал, как Прах закончит фразу. — Пиши пропало.

— Леди Кларинда не танцует. Да и я тоже. — Марк указал на перевязь здоровой рукой. — По крайней мере, так мне удается скрывать, что я вовсе не умею…

— В таком случае, тебе стоит попрактиковаться… почему бы не с другой баронессой?

Марк смущенно улыбнулся, и Гаго покачал головой, глядя на него. Кого-то война закаляет, но кого-то разбивает в осколки. Оставалось надеяться, что юный поручик еще способен собраться воедино.

Поручик выглядел предназначенным для этой — мирной — жизни. Однако, выглядеть не значит являться, и Гаго размышлял, какие сюрпризы способен преподнести обществу в целом и бывшему командиру в частности этот молодой человек, едва распрощавшийся с юношеством. Нет, не так: все детское война выдрала из него, выкусила мощными клыками. Прах помнил Марка Стила наглым юнцом, а теперь тот не был ни тем, ни другим. Какая потеря, подумал Гаго и снова пошарил глазами по толпе, на сей раз — не впустую.

— Леди Лилли Гиббс, я вытащил ее из грязи какого-то затрапезного ньёслийского графства и уз обедневшего рода, и вот теперь она — достойный цветок в букете придворных дам. Ее даже уже окрестили милым прозвищем — Золотая лилия. Как ты ее находишь?

Марк склонил голову набок, рассматривая девушку, точно Гаго спросил его мнения о приобретенной втридорога картине для гостиной.