Болезненный кинжал

Болезненный кинжал

* * *

Где-то севернее раскинулся на многие сотни миль, во одну широкую полосу, хвойный лес. Ели, сосны, изредка лиственницы в нем росли, затмевая кустарник среди своих корней и создавая темно-зелёный уют. По нему текли ручьи, гуляли олени, росли грибы и ягоды.

За ним расположилась одинокая деревня.

Вид с неё открывался на горный хребет ещё севернее. Там была серая гряда, тянувшаяся вдоль лесного массива. Каменная стена, разрубленная на скалы, покрытые льдом и снегом.

И веит от них чем-то неродным. Но жители уже давно привыкли.

Никто не замечал со временем этой враждебности, а почуять её можно было лишь только что прибывшим. Те, кто родился здесь и вовсе не узнают о том, что ощущали их предки.

Но так ли это важно?

Узнать можно по поведению обывателей. Точнее одной, крестьянки.

Имела она нехорошую привычку, брать чужое. Но проявилась эта дурная черта лишь один раз.

* * *

Прохладный вечер.

Урожай собран уж давно. И наступила скучная домашняя осень, крестьяне занимались бытом, чинили инструменты.

Ветта была самой типичной жительницей поселения. Пшеничные волосы, слегка выпученные большие серые глаза, здоровое крепкое телосложение, под стать той руке, что держит серп. Как клинок при дворе, только серп при сарае, коса, ведро, прочее…

А было ей менее двадцати лет…

И вот, когда за слюдяным оконцем спустились сумерки, она вязала рубаху для мужа. Доброфей ушел охотится, с другими поселенцами.

Но послышался некий стук по окну.

Ветта поднялась со стула, подошла, из темного оконца, покрытого инеем, трудно было что-то разобрать. Она лениво подошла к печке, заглянула, закинула ещё дров и вернулась к рубахе.

Лицо её сделалось грустным.

"Что-то мне не нравится… не то всё это, а не знаю я что именно…"

И от того, что не знала, сделалось не только печально, но и глупо.

Но сложное душевное состояние развеялось после повторного отчетливого стука.

Ветта поднялась, надела накидку, лицо исказилось в раздражении, она резко выскочила на улицу, и тут же попала под порыв сильного холодного ветра. Почувствовались сотни иголок на щеках. Где-то в поле некий тёмный силуэт мчался прочь, с чудовищной скоростью, будто его просто несло, с порывом ветра, как лист.

-Что это… - прошептала она, сощурив очи в омерзении.

Фигура исчезла.

Идти следом крестьянка не решилась…

Но ретировалась в свой бревенчатый домик.

И со всей силой хлопнула дверью, заперев её и прислонившись спиной. Затем опомнилась и кинулась к окну, прикрыв её шторкой, таким хозяйским движением руки, наглым и воинственным.

-Чертовщина… - плаксиво произнесла Ветта.

* * *

На следующий день Ветте было жутковато, но гораздо лучше.

Заснуть она ночью так и не смогла.

С утра сходила за водой, принеся домой два ведра перекусила сыром, запив отваром из трав, заваренным в третий раз и достигшим пика крепости.

Пошла в поле.

Их хижина находилась на западном краю деревни, также растянутой вдоль размытой границы леса, между молодых ярких елей петляли здесь тропы, слышалось блеяние, мычание, другие сельские мелодии.

Её шаги по дёрну были мягкими и ловкими.

Позже наткнулась на что-то.

Ветта слегка прищурив глаза вглядывалась в черный предмет, лежащий впереди. Они осторожно подошла и нагнулась над ним, но взять не решилась.

* * *

Спустя какое-то время мужичье вернулось с охоты, принеся дичь.

Доброфей особо не был разговорчив.

Ветта почувствовала какой-то холод. Ещё до того, он перестал с ней общаться, и стал угрюмым. Они не беседовали вечерами, он не владел ею по ночам и их объединял именно быт. Но было это весьма удобно.

И некий туманный по смыслу, но острый по ощущению, страх не позволял Ветте дотрагиваться до этой ситуации, обсудить её.

Иногда, днем она пекла хлеб и ей представлялась сцена, когда сама гневно не выдерживала и заводила долгожданный и суровый разговор на эту тему. И от него она не ожидала в фантазии ничего, кроме удара.

* * *

Шли дни, другие…

Быт протекал всё также размеренно.

А на Ветту наваливалась скука. Прошли только две недели, когда страх ночной исчез. А с мужем она так и не поделилась.

Мысли о увиденном покинули пшеничный мозг Ветты, и ей казалось, что жизнь потеряла всякий вкус. В доме исчез уют, здесь стало мрачно, даже опасно. Тревога нарастала.

Почему-то в деревне прекратились праздники.