Болван

Пожар

В сумерках автомобили стекались к сияющим, как новый торговый центр владениям Анатолия, паркуясь прямо в поле. Не «Мерседесы», не «Порше», принадлежащие избранным. Старые колымаги глуховских пенсионеров, ярко-второсортные иномарки их детей, байкерские мотоциклы и дешевые мопеды с галдящими между собой наездниками – все смешалось в мутном нервном потоке.
Большинство гостей приходило пешком, объятое трепетным желанием прикоснуться к чужой, знакомой только по фильмам и журналам жизни.
Этой ночью в честь сорокалетнего юбилея Хозяина всем желающим было позволено явиться в гости и делать у него дома абсолютно все, что им заблагорассудится. Почти все поначалу приняли это за глупую шутку. Первыми потянулись семьи подростков, участвовавших в приготовлениях. Потом их соседи. Потом соседи соседей.
На участке было светлее, чем днем. По краям газона били и плясали фонтаны холодных искр, крутились огненные спирали. Громадные, специально привезенные экзотические растения отбрасывали в их мерцании  жуткие тени, перенося гостей в дебри Гватемалы.
На залитой светом софитов эстраде щеголяла красавица-певица в серебристом платье, с короткой мальчиковатой стрижкой. Среди танцующих и пьющих, ловко маневрируя, сновали официанты в белых костюмах, оживляя в памяти образы из Фицджеральда.
В главном зале дома был накрыт роскошный стол, ломящийся от дорогих деликатесов и самой изысканной выпивки на любой вкус. 
В столовой теперь расположилась стойка с услужливым барменом. Любимая винная коллекция Анатолия таяла буквально на глазах.
На верхнем этаже тоже было не до скуки. Там в расчищенной от мебели биллиардной вертел свои диски чернокожий диджей, и мерцали лазерные лучи.
В бассейне было не протолкнуться.
Желающие после вина, танцев и купания окунуться в океан покоя, шли в гостевой дом, дышать кальянным дымом.
– Вот это да! – вздыхала мать, окидывая вечеринку неверящим взглядом. – И ведь кто-то так каждый день живет! 
Коля растерянно смотрел по сторонам, словно не узнавая плоды своего же собственного труда. 
Вот посреди газона высокомерно торчит глиняный болван на своем позолоченном пьедестале. Рядом охрана. Как будто решили вывести идола на прогулку. Вот журчит фонтан, а какие-то мужики зачерпывают и жадно пьют из него… судя по всему, отнюдь не воду. Вот Шприц расписывается на голом плече какой-то хихикающей девчушки. Вот хлопают в небе трескучими снопами изумрудно-рубиново-золотые фейерверки. Вот, запнувшись о чью-то ногу, официант едва не роняет поднос. Вот толстый рыжеусый майор милиции в форме и с бокалом постреливает вокруг недобрым взглядом.  
Опьяненная весельем и какая-то неестественно призрачная, из толпы вынырнула физиономия Алешки.
– Привет!
– Привет!
– Круто, да?
–  Ага!
Больше и говорить не о чем.
Коля идет дальше. Дед что-то ворчит, видимо не в силах вытерпеть такого издевательства над своей старостью.
– Чего приехали, а? Содом какой-то!
– Папа, хватит! – одергивает его мать. – Коля, ты обещаешь мне не выпивать?
Коля кивает, хотя, по чести, кто как не он заслужил это право?
Какой-то разодетый кавказский щеголь, зажав в зубах нелепо толстую сигару, настойчиво клеится к девушке. Миг спустя Коля узнает сестру, а потом и Олега рядом. Щеголя уже отвадили.
Стараясь держаться независимо, Коля слонялся по дому и участку, танцевал с какой-то незнакомой девчонкой, украдкой все-таки пробовал горячительное, радуясь, что совершенно не хмелеет (правда взгляд отчего-то больше не мог концентрироваться на всех предметах сразу), о чем-то весело болтал со вновь появившимся Алешкой, который все сманивал его зайти в кальянную.
Глаза наполнились томной влагой, дышать становилось приятно-тяжело.
– Хватит! – велел себе Коля, отметив, что уже начинает мыслить вслух.
То, что мать его не раскусит он даже не надеялся, но, по крайней мере, удалось удержаться на краю.
Вновь расставшись с Алешкой, Коля вернулся в главный дом, и вдруг посреди залитого слепящим светом, галдящего зала разглядел маму, Алину и Олега.
– Вы оба понимаете, что долго так жить нельзя! – негодовала мать. – Вы понимаете, что… это вам все еще аукнется!
– Мам, я тя умоляю, не начинай! – закатывая глаза, вздыхала Алина.
– Что «не начинай», Алин! Ты сейчас стоишь передо мной совершенно пьяная! Мне это как нож по сердцу!
– Вся в дедушку! – насмешливо фыркнула сестра.
Коля мысленно выругал себя и попытался как-то вытравить из головы пелену дурмана. Зашел в ванную, умылся ледяной водой, растер себе уши и веки. Стало получше.
Когда Коля вернулся в гостиную, мать молчала, подавленно потупив взор. Алина гневно и развязно выговаривала ей. Олег пытался ее урезонить.
Потом Алина сорвалась с места и, словно осатаневшая фурия, стуча каблуками бросилась к камину.
– Народ! Публика! – торжественно воскликнула она, сверкая глазами и жемчужным оскалом. – До вас еще не дошел смысл всего этого прелестного шабаша? Вам разрешено здесь делать ВСЕ! Все, что угодно, вы это понимаете? Такова воля нашего любимого хозяина!
Она схватила статуэтку индийского слона и, хохотнув, швырнула в окно. Звенящим водопадом посыпались стекла.
– Алин… – оторопело вымолвил Олег.
– Это все ваше! Берите себе все! Да здравствует анархия!
Олег взял подругу за руку и, шепотом ругаясь, вывел из зала. Коля подошел к застывшей в прострации маме.
В создавшемся на какое-то время шоковом затишье не было слышно ни ругани охранников, ни воплей Алины, ни шума потасовки. Похоже, никто даже не пытался ее задержать.
Коля заметил одного из бандитов, который, стоя в углу, с ухмылкой поглядывал то на разбитое окно, то на гостей.
И вдруг по толпе пошло бормотание:
– Правда?
– А что, можно, да?
– Точно, точно! Все разрешено!
Какой-то коренастый мужик с шальными глазами, в запятнанной вином гавайке, заорал кошачьим голосом:
– Глуховцы! Хватай все, что есть, пока не поздно! 
И тут же присвоил мраморные каминные часы и золотой канделябр.
Публика пришла в беспорядочное движение. Коля с изумлением видел, как какие-то пьяные типы без церемоний принялись снимать со стен картины и собирать дорогую посуду. Кто-то уже нес на вытянутых руках роскошный корейский телек.
Один за другим все как будто сходили с ума, поддаваясь темным чарам.
– Можно?
– Мо-ожно!
– А че такого?
– Ну, если скажут, вернем!
Когда Коля с матерью выходили из дома, за спиной вновь раздался страшный треск и звон бьющегося стекла. Кто-то наслаждался разрушением. Стоявшая на выходе охрана демонстративно бездействовала, куря и болтая по рациям.
Масса еще недавно робких и скованных великой честью гостей на глазах, будто не осознавая себя, превращалась в орду диких гуннов, бессовестно разоряюших открывший им двери дом. В стороне как всегда оставались единицы. Кто-то орал, пытаясь их образумить. Кто-то в смятении бежал, хватаясь за голову.
С верхнего этажа посыпала, все это время танцевавшая молодежь, недоуменно озирая бушующую вакханалию.
– Держи! Бери! Мое! – ревело вокруг.
Кто-то выносил из дома батареи бутылок, кто-то малогабаритную мебель, кто-то электронику, кто-то утварь. Двое гопников, отдуваясь, волокли по дорожке тяжелый сейф.
– Кольк! – сквозь сумасшедший гул Коля услышал спокойный голос деда. – Идем!
– Ч-чего?
– Поможешь мне плоскогубцы искать!
– Дед, ты че?! –  заорал Коля.
– А чего такого? Ты же видишь, дали добро!
Коля ошарашенно завертел головой.
Словно в бредовом сне видел он шатающиеся в полумраке тени, одичавшие лица, сломанный пивной фонтанчик, опрокинутые пальмы, байкера Шприца, увлеченно бьющего кому-то морду.
На глаза попался вдруг тот самый алкоголик в гавайке, спровоцировавший хаос. Их взгляды встретились, и Коля увидел спокойные глаза совершенно трезвого человека.
Прежде, чем он успел осознать, что произошло, со стороны дома раздались перепуганные крики, и огромная масса народу хлынула во двор. В окнах первого этажа шевелились оранжевые сполохи.
– Пожар! Пожар!
– Че произошло-то?!
– Какой-то пьяный козел поджег!
– Мы на горе всем буржуям… Как там дальше? Хе-хе!
Народ бежал и бежал. Кто-то, несмотря на панику, продолжал тащить добро. Из-за образовавшейся на выходе давки, многие лезли из окон. Женщины метались в толпе, истерично зовя родных.
Последним из дверей в клубах дыма выскочил, сверкая бриллиантами в ушах, чернокожий диджей.
– O, shit! Fucking shit!
Из ниоткуда снова возник Алешка.
– Ты живой?
– Да.
– Бли-ин, мамка узнает, убьет меня!
Коля вдруг вспомнил про сестру и испуганно огляделся. Алина и Олег стояли рядом с мамой и дедом.
– А из наших там никого, кроме тебя не было? – спросил Коля.
– Не знаю.
Впервые он был рад, что Рита, Влад и остальные больше не ездят в Глухово.
Люди шатались вокруг, тупо глядя на занимающийся пламенем дом, словно преодолевали муторное алкогольное оцепенение. Кто-то уже требовал вызвать пожарных. Кто-то звонил по мобильнику. Кто-то стыдливо клал на газон награбленное, не зная, что с ним теперь делать.
Внезапно в стенах дома ухнул взрыв, из окон брызнули стекла. Женщины завопили.
Коля вспомнил про канистры с горючим, стоявшие в подсобке рядом с переносным генератором.
Мощные языки пламени заметались в окнах, подгоняемые свежим воздухом. Огонь пробирался на второй этаж, пожирая дом, как гангрена здоровое тело.
По толпе пошел надрывный кашель. У Коли зачесались глаза.
– Да какие теперь пожарные… – проворчал дед.
Коля снова вспомнил про мнимого пьяницу-зачинщика. Вспомнил и других забулдыг, которые с нехарактерным для пьяных проворством первыми бросились растаскивать дом. Говорить о них кому-то было теперь абсолютно бессмысленно.
Они вышли за ворота, миновав истукана, вокруг которого плотным кольцом стояли невозмутимые охранники. Казалось, ничто здесь не имело ценности, кроме его озаренного желтыми отблесками глиняного тела.
Олег и Алина сели на мопед, хотя мать категорически запрещала Алине ехать в таком состоянии.
– Ты знаешь, что там случилось? –  тихо спросил Алешка.
Коля медленно покачал головой.
– Догадываюсь… 
– Бред какой-то! Что эти дебилы там устроили! Нам же всем теперь… 
Что-то угрожающе затрещало в пожаре. Должно быть, стали рушиться деревянные перекрытия.
Они бросили последний взгляд на дом, напоминавший теперь клетку, из которой, ревя, рвалось на волю исполинское огненное чудище.
Вдали мигали милицейские огни. Бывшие гости в гробовом молчании, вжав головы в плечи, разъезжались по домам.