Бордовый с золотом, зеленый с серебром

Бордовый с золотом, зеленый с серебром

      — Ай, чёрт!

      — Пусти, ты мне волосы зажал!

      — Прости, метла воткнулась мне в…

      — Я не хочу знать, спасибо. Где моя юбка? Ничего не вижу.

      — Кажется, вот… А, нет, это моя мантия. Не знаю, Грейнджер, ищи сама.

      — Малфой…

      — Я шучу, не рычи. Вот она, давай помогу надеть. Иди ко мне.

      — Обожаю, когда ты такой заботливый. Я бы поцеловала тебя, но боюсь промахнуться и поцеловать стенку.

      — Помоги мне завязать галстук, и я помогу тебе поцеловать меня.

      — Ты такой… Невыносимый…

      — Невыносимо классный? Видишь, я уже читаю твои мысли.

      — Ты просто пользуешься тем, что я не могу разозлиться на тебя, пока я в таком состоянии.

      — Именно поэтому я так люблю доводить тебя до этого состояния.

      — Ты заносчивый и самодовольный.

      — А ты занудная и сексуальная.

      — О Мерлин, иди уже.

      — Сначала поцелуй меня.

      — Обед скоро закончится. Мы опять останемся без еды.

      — Ты так со мной не поступишь. Ты же знаешь, какой я голодный после тебя.

      — Не мурлычь, Малфой, меня на это не купишь.

      — Поцелуй меня.

      — Нам неког…

      Его губы нашли в темноте её и заставили потерять слова в жарком поцелуе.

      — Иди, — шепнула она, улыбаясь, когда они смогли оторваться друг от друга. — Я выйду через две минуты.
 

***

      — Эй, Малфой!

      Чёртовы придурки. Шагу не дадут ступить.

      — Что? — рявкнул Драко, развернувшись к двум самым тупым идиотам, которые когда-либо учились в их школе. И это включая Крэбба и Гойла.

      В другое время он не упустил бы случая проехаться над дурацким выражением лица Уизли и горящим от праведного гнева Поттером, тем более что Гермионы не было рядом. Она испытывала необъяснимую приязнь к этим двум кретинам и обижалась, когда Драко издевался над ними.

      Слава Мерлину, он умел делать так, чтобы она прощала его.

      И всё же сейчас ему было не до этих двоих: он хотел успеть на обед, потому что только что провёл первые полчаса большой перемены с их подружкой в тёмном чулане для мётел на третьем этаже.

      О, что это были за полчаса.

      Драко едва подавил желание довольно зажмуриться при воспоминании о том, как они с Гермионой прижимались друг к другу, голые, влажные, тяжело дыша от возбуждения; как она тихо постанывала в его ладонь, которой он закрыл ей рот, чтобы их не услышали снующие по коридору ученики; как она вцепилась ногтями ему в предплечье (которое теперь так замечательно саднило), кончая во второй раз, и как мелкая дрожь прошибла её тело, когда она кончала в третий — и на этот раз одновременно с ним.

      А эти два упыря стояли и раздувались от гнева, отнимая его драгоценное время. Наверняка снова придумали какую-нибудь херню, подтверждающую, что он балуется тёмной магией.

      Хотя Грейнджер говорит, что того, как и сколько он заставляет её кончать, иначе как тёмной магией не добьёшься, — самодовольно подумал он.

      Его настроение было столь великолепным, что Драко уже готов был отпустить какую-нибудь ненавязчивую шуточку и свалить, продолжая наслаждаться своими воспоминаниями, как вдруг заметил их взгляды.

      Огромными от ужаса глазами они пялились на его шею.

      Хуже того, вокруг стали притормаживать ученики с других курсов и факультетов, поглядывая на него и перешёптываясь.

      Да что за херня.

      Она же не оставляла засосов у него на шее уже пару недель.

      — М-малфой, — наконец разродился Поттер. — Какого хрена тебе гриффиндорский галстук?

      Драко опустил взгляд — точно. Бордовый с золотом. Черт..

      В чулане ведь было абсолютно темно.

      Он уже открывал рот, чтобы что-нибудь ответить («Мерлин, хоть что-нибудь, что угодно»), как вдруг за спинами Поттера и Уизли послышался стук чьих-то каблуков.

      Гермиона Грейнджер, его умница, его сладкая девочка, выждав положенные пару минут, пошла вслед за ним в Большой зал. Подойдя к толпе, она остановилась прямо напротив него и, открыв рот, с ужасом перевела взгляд с его бордового галстука на свой зелёный.

      Кто-то ахнул. Гул голосов становился всё громче. Только четыре человека в самом центре сгрудившихся зевак стояли молча.

      Поттер глупо заморгал. Лицо Уизли становилось всё более насыщенного свекольного оттенка.

      Драко наконец вышел из оцепенения и сделал то, что первым пришло ему в голову.