Борись за нас

Пролог

Вереница вагонов кажется нескончаемой, пока я бегу навстречу Илье. Сердце грохочет в такт столкновению подошвы обуви с асфальтом. Несчастный рюкзак на плече болтается из стороны в сторону и вот-вот сорвется. Я часто хватаю воздух ртом. Жажда усиливается. Все слизистые оболочки пересохли. Даже моргаю с трудом.

— Простите… — произношу, сталкиваясь плечом с тучным мужчиной, еле удерживаю рюкзак за лямки, спасая его от падения.

Ворчит в ответ что-то отнюдь нелестное, но я уже не слышу, потому что вижу Илью среди людей на перроне. Его сложно не узнать – хмурый широкоплечий парень в светлом спортивном костюме. Не знаю, как его видят другие, но для меня он самый любимый и родной. Я ради него на все готова. Даже бежать от семьи без оглядки, что и делаю.

Клетка, в которую родители меня посадили, осталась позади, и я очень надеюсь на то, что нас с ним ждет светлое будущее. Неважно, что в кармане ни гроша, зато МЫ есть друг у друга. Вместе мы справимся.

Добегаю и чуть ли не падаю ему в руки, запнувшись о развязавшийся шнурок кроссовки. Ловит.

Не произносит при этом ни слова. Я привыкла, что вместо пустых разговоров Северский предпочитает поступки.

Улыбаюсь ему, краснея. После того, что между нами произошло, испытываю некоторую неловкость. Утешаю себя тем, что близость – нормальное явление в паре. И румянец на щеках можно списать на жару, которая нас не щадит.

— Проходи, — заправляет мне выбившуюся прядь за ухо и кивает на вагон.

Сам смотрит поверх моего плеча. Нас выследили. Я думала, что родители после побега оставят меня в покое, но нет. Мама, наверное, постаралась и наняла людей, чтобы меня нашли и вернули домой под её бетонное крылышко. Делаю шаг вперед, поворачиваюсь лицом к Северу, пока проводница проверяет билеты у пожилого мужчины, и ищу в его глазах те чувства, которые меня подпитывают и минимизируют страх.

— А где… — только сейчас замечаю, что его руки пусты. — Где твоя сумка?

Улыбка с лица сползает, хотя я стараюсь удержать её ещё на мгновение. Нет. Потерял. Забыл. Украли. Все может быть. Только вместо ответа меня оглушает тишина. Сердце совершает кувырок и с высоты летит вниз, когда вижу, как Илья поджимает губы. Его челюсти крепко сжимаются, и глаза выражают совершенно не те эмоции, которыми они сверкали ночью.

— Ты не можешь так со мной поступить… — холодею от ужаса.

Я не переживу, если он оставит меня одну.

— Алиса… — черты его лица искажаются.

Звуков вокруг нас все меньше. Движения тоже. Вагон наполняется пассажирами, а я не отвожу взгляда от карих глаз.

Нелегко ему. Чувствую. Но собственная боль намного сильнее. Она перекрывает голос разума, и я начинаю отчаянно мотать головой.

— Нет-нет-нет, — быстро тараторю, истерично посмеиваясь. — Это идиотская шутка, да? Ты так шутишь? Скажи, что ты шутишь, Илья!

Молчит. Ни слова не произносит, когда несколько раз бью ему по грудной клетке, пытаясь получить хоть какой-то ответ.

— Зачем ты так со мной?!

— Алис, я не могу с тобой сейчас поехать.

— Почему?! Почему?! Мы же хотели вместе… Ты сам говорил, что поможешь… Ты… — губы дрожат, и перед глазами появляется мутная пелена. — Ты снова это делаешь…

— Что?

— Отказываешься от меня. Ты снова, черт возьми, от меня отказываешься!

Ловит мои руки и прижимает к себе. Бьюсь несколько секунд, но затихаю, слыша, как стучит его сердце. Громко и часто.

— Прости… — хрипит на ухо. — Прости меня…

— Молодые люди, вы поедете?

Отстраняюсь от него. Превращаюсь в каменную глыбу и не смотрю в глаза, которые меня пленили своей глубиной.

— Ненавижу тебя, Северский. Всем сердцем ненавижу, — выдергиваю билет у него из рук и, не чувствуя ног, иду к вагону.