Брак по расчету. Счастью не прикажешь

Глава 1

Лицо оросили капли крови. Моей, потому что заслонилась рукой от разлетевшегося вдребезги тройного стеклопакета. Зажмурилась, ожидая боли в тех местах, куда вонзились осколки. Перед тем, как ко мне устремилось стеклянное крошево, я отчетливо услышала громкий треск, а затем хлопок. По правилам безопасности мне следовало сразу, едва услышала рокочущий звук снаружи, отойти подальше от окон. В идеале — укрыться в ванной комнате или спрятаться в коридоре, под защиту стен. Но меня парализовало страхом, пронизывающим до костей, так, что я не сдвинулась с места. Взглядом обреченного кролика наблюдала, как вспучивается от удара стекло, за считанные секунды покрывается трещинами и взрывается блестящим роем полупрозрачных жалящих пчел.

Я зажмуриваюсь в последний момент и падаю, но уже слишком поздно. На краткий миг проваливаюсь в беспамятство и тут же прихожу в себя. Глаза щиплет от солоноватой жидкости. Ресницы склеились так, что я не в состоянии их разлепить. И пошевелиться тоже не смею, потому что запястья, щиколотки и шея перехвачены лентами.

Бинты? Маловероятно. Ноздри щекочет навязчивый запах жженного воска. Под спиной чувствуется жесткая поверхность. Я жива? — В висках набатом ухает пульс. — Странно.

Кожу холодит воздух, будто я лежу обнаженной. Тем явственнее ощущаются горячие капли, скопившиеся в уголках сомкнутых губ. Проникая внутрь, влага впитывается, будто в сухую землю. Во рту появляется металлический привкус.

Тело ватное, не слушается, когда пробую пошевелиться. С трудом удается его почувствовать. Но хотя бы так, навскидку, понимаю, что серьезно не пострадала. Было бы страшно не досчитаться руки или ноги. Боли не ощущаю. Может, накачали препаратами? Только левое запястье саднит, а так сносное состояние. В голове — туман, подернутый пеленой слез и горечью невосполнимых потерь. Но воспоминания прошлого блекнут под воздействием непривычного шума, заложившего уши.

Голос! Точно, я смутно различаю голос, раздающийся поблизости. Он доносится, как сквозь толщу воды. Гулко, непонятно, всепроникающе. Вместе с ним накатывают картинки чужой жизни, в которой открываются неприглядные подробности. Кровавые ритуалы, пентаграммы, жертвенные твари, чьи тела служат основой для невероятных метаморфоз. И за всеми этими деяниями видна тень наставника, направляющего в нужное русло и дающего скупые подсказки. Я следую им безоговорочно, иначе наказание не заставит себя ждать.

Странные видения я наблюдаю с равнодушной отрешенностью. Видом крови меня не испугать, к сожалению. Рано повзрослевшей, познавшей потери, искалеченной, всеми забытой — я была какой угодно, но только не нормальной. Война прошлась по нашей семье катком, разрушила прежнюю жизнь и забрала всех, кем я дорожила.

— Очнулась, чумное отродье? Хватит разлеживаться. Времени в обрез. Вставай! — Требовательный голос, резанувший слух, вызвал в памяти — не моей — противную дрожь. — Вижу, ты очнулась. Давай, Тери, приходи в себя.

Тери? — меня покоробило непривычное имя, хотя… В глубинах воспоминаний, похожих на клубок сцепившихся змей, подобное обращение было… привычным?

— Та-ак! Не хочешь по-хорошему, будет быстро и по-плохому, — с нетерпимой злобой процедил наставник из чужих видений.

В подтверждение слов в лоб болезненно ударила молния, прошивая короткими судорогами до кончиков пальцев на ногах. Я с трудом подавила внутреннюю дрожь и стряхнула тягучее оцепенение. Ремни — те самые, что приняла за ленты, больше не стягивали запястья. Я сомкнула и тут же выпрямила пальцы на ладонях, проверяя их на гибкость. Результат порадовал — магические каналы не повреждены.

Стоп, какие каналы? Что за бред?

Пока мозг недоумевал, что происходит, кисти рук переплелись, формируя причудливые узоры, а острый ноготок большого пальца безжалостно расцарапал ладонь. Не знаю, что я сделала, но кровь, залившая меня от макушки до пяток, вдруг нагрелась и впиталась в кожу.

Я распахнула глаза, осознавая, как такое возможно, и изумленно уставилась на сводчатый потолок. Определенно не родительская двушка на окраине Дарьевска. Не припомню, чтобы в нашем городе на десять тысяч населения, имелось подобное место.

— Наконец-то! Сподобилась. Подъем, бестолочь! — прикрикнул голос, явно недовольный моей медлительностью.

Я послушно села и стыдливо прикрылась руками, обнаружив себя голой в центре пентаграммы. Черные свечи, расставленные по периметру помещения, давали мало света. Но даже толика того, что я увидела, вызывало животный ужас.

Происходило что-то из ряда вон выходящее! Начать с того, что по плечам разметались сосульки темных слипшихся волос, а я последние три года носила короткую стрижку. Тело было холеным, с молочно-белой кожей и идеальными пропорциями — не мое!

Куда я попала? Зачем? Если там, в родительской квартире, где провела в одиночестве последние два месяца, я умерла и не валяюсь без сознания в больнице, то новый мир мне уже не нравится. Негостеприимно тут. Стыло. И страшно! Судя по обрывкам воспоминаний, условия хуже, чем в прошлой жизни. За что мне это? За какие грехи?