Будни фельдъегеря 1. В эльфийской резервации

Глава 1. Наследство

За неделю до этих событий ничто не предвещало столь резкой смены образа жизни и переезда в самую глушь. Рыжеволосая почти красавица Аня со смешной фамилией Зеленолист жила себе обычной городской жизнью. Пила кофе по утрам, в свободное время зависала в соцсетях и строила большие планы на будущее. У нее была работа, какая-никакая личная жизнь в виде двух подруг – адепток борьбы за экологию и разделение мусора – и симпатичного тренера в фитнес-зале, уже месяц не решавшегося пригласить ее на свидание. И все так и тянулось бы, не грянь гром среди ясного неба.

В середине марта под влиянием жутких вестей из-за рубежа страна закрылась на очередной сезон самоизоляции – как бы карантин, но как бы на усмотрение граждан. Народ привычно начал возмущаться, мол, малый бизнес притесняют. Поперли как на дрожжах теории заговоров, антипрививочники активизировались, алкоголики с дохернадцатью отпрысками стали требовать новых выплат на детей. Отовсюду полезла реклама чудодейственных средств от любых вирусов, предложения супердоходной работы на удаленке и призывы оставаться дома. Собачники ехидно ухмылялись сквозь маски, отмеряя свои сто метров, кошатники оскорбленно принялись желать им заразиться.

В общем, страна настроилась побухтеть, но все же послушно заперлась в своих квартирах с туалетной бумагой, гречкой и водкой.

Аня тоже приготовилась посидеть в отпуске (хоть бы и неоплачиваемом), но ее шеф рассудил иначе. В отделе кадров, где она числилась табельщицей, кроме нее было еще три работницы: одна пенсионерка и две дамы Аниного возраста – то есть, примерно лет тридцати. Две последние были, как говорится, «семейные» - с детьми, хоть и без мужей, так что успешно утопали домой с сохранением зарплаты в первые же дни самоизоляции. Пенсионерка, соответственно – тем же маршрутом.

А вот Аню оставили отдуваться за всех. И ладно бы по профилю, так нет же: по причине отсутствия большей части работников к ее обязанностям добавили функции секретаря в главном офисе и уборщицы там же. Проще говоря, одна за всех, но за те же деньги.

Возмущению Ани не было предела. Мало того, что работы стало в пять раз больше, так еще и премию зажали. Но даже не это коробило ее сильнее всего, а чудовищная несправедливость в выборе «козы отпущения», которой ей и пришлось стать.

Пенсионерка – начальница отдела – отличалась редкостным здоровьем и ОРВИ не болела лет двадцать, кулаком могла стену прошибить, а чрезмерной активностью – вынести мозги, а то и труп из вверенного ей помещения, так что отнести ее к группе риска мог только полный идиот. Две другие же коллеги хоть и настояли на сидении дома с «маленькими детьми», на самом деле были матерями двух семиклассников, которым мамы дома требовались, как сфетофор на лесной тропинке.

Ане же никак нельзя было нарушать режим самоизоляции. Нет, она не относилась к той категории лиц, которые по всякой ерунде начинают сеять панику и закрываться в бункерах. Но весь февраль девушка провела в больнице с двусторонней пневмонией и до сих пор толком не восстановилась, так что подхватывать какую-либо заразу, тем более такую серьезную, ей было никак нельзя.

Оттого-то задолго до объявления самоизоляции, едва заслышав о назревающем в Европе вирусном кризисе, девушка начала носить защитные маски, перестала ездить на общественном транспорте и старалась заглядывать в магазины только тогда, когда там гарантированно не было очередей. А тут – на тебе! – такая подлянка: кошелек или жизнь.

Разумеется, жизнь показалась Ане дороже не ахти какой денежной должности в компании с нестабильным доходом. Узнав, что ей предлагается пару месяцев носиться туда-сюда по городу с кипой документов, собирая заразу, она тут же позвонила шефу и потребовала отпуск без содержания.

Шеф ей отказал.

Тогда она пригрозила уволиться.

Шеф тут же напомнил девушке, что в Москве она приезжая, съем квартиры стоит дорого, а в условиях карантина найти новую работу и тут же выйти в отпуск девушке уж точно не удастся.

Аня же напомнила, что не все приезжие – провинциальные дурочки, а от пары месяцев простоя финансовый крах с большой долей вероятности случится в его любимой компании, но уж точно не у нее самой – человека с экономическим образованием, самостоятельно прошедшего путь от прозябания в захолустном уральском городке до вполне успешного существования в столице.

Шеф ответил, что деревня – везде деревня, и нечего корчить из себя принцессу.

Аня назвала его хамом и предрекла скорую гибель компании.

В общем, разругались, и уже на следующий день девушка подала заявление на увольнение, забрала сменную обувь и демонстративно плюнула на грязный пол, который ей предлагали мыть забесплатно.

Пришла домой, открыла файл со своим годовым бюджетом и печально в него уставилась. Из графы «отдых» можно было смело вычеркивать и поездку на море, и питерские мюзиклы, и даже платные телеканалы. Да что там отдых: сокращение расходов ожидалось даже на одежду и еду.

Хоть Аня и хвалилась своим экономическим образованием, факт оставался фактом: она была приезжей в столице, и положение ее было крайне неустойчивым. Без регулярной зарплаты финансовая «подушка безопасности» - по-русски говоря, заначка – обещала сдуться за два, максимум три месяца, а ведь неизвестно было, насколько затянется пандемия на этот раз.

Серьезно все обдумав, Аня стала скрести по сусекам: проверять, нельзя ли что-нибудь продать или где-нибудь безвозмездно занять. Но продать можно было разве что норковую шубу, которая в мае была никому не нужна, а занять могли только микрофинансовые организации, связываться с которыми, как известно, себе дороже.

В разгар ее печальных раздумий позвонила хозяйка квартиры и заявила, что повышает оплату: ее тоже уволили, и предприимчивая женщина решила залатать финансовую дыру за счет квартиросъемщицы.

Аня снова попыталась поспорить, но безуспешно: хозяйка прекрасно знала, что в родном городе у девушки не осталось ни кола, ни двора, и не собиралась сдаваться. С поправкой на подорожавшую жилплощадь бюджет стал выглядеть еще печальнее, и обещал познакомить Аню с займами уже в конце июня. Возвращаться на прежнюю работу было стыдно, мотаться по столице в поисках новой, рискуя подцепить заразу – страшно.