Царь Туманов

Царь Туманов

Она сидела у огня, завернувшись в теплую шаль. Яркими вспышками отражались всполохи огня на цветастых лентах юбки. Тишина, темнота леса пронизывалась только редкими вскриками полуночной птицы.

Легкий дымок ее трубки поднимался ввысь, смешивался с теплым воздухом костра и красными искрами. Табак в трубке истлел, и последний сизый всполох ушел в темное небо.

Хорошо, тепло. Место она выбрала удачное. Невысокими горами закрывает от ветра, густыми деревьями скрывает от чужих глаз. Табор спит. Скоро уже и светлеть небо начнет. Можно и самой чуть подремать. Глаза сами собой стали закрываться.

Шувихани табора, самая старая ведьма дожидалась нежного утра, в честь которого ее мать и дала ей имя. Сарра. Утро. Еще немного и нежной розой мазнет солнце верхушки деревьев. Вот и первый лучик блеснул на еще темных камнях высокой скалы. И легкий туман медленно сползал с верхушки гор вниз. Цеплялся за ветви деревьев, стекал по стволу и укрывал легким одеялом землю.

«Ну, здравствуй, старая ведьма!», - вдруг раздался тихий, скрипящий призрачный шепот в голове шувани.

- А-а-а, старый знакомец, - шувани постучала трубкой о торчащий сучок, - ну здравствуй-здравствуй, коль не шутишь.

- Ты все злишься на меня?

- Царь Туманов, с чего на тебя должна злиться простая смертная! - прошептала шувихани, еще плотней кутаясь в шаль, - присаживайся!

И похлопала ладонью рядом с собой, по стволу дерева, что валялось рядом с угасающим костром. Только браслеты весело звякнули.

- Как с чего? - рядом с Саррой сгустился клочок тумана, стал плотней и сквозь, дымку она разглядела старого, сгорбленного цыгана.

Он повернул голову и уставился на нее своими черными глазами.

И тут же яркими картинками запрыгали детские воспоминания.

***

- Ну, здравствуй, маленькая ведьма! - зазвучал тихий, скрипящий голос в голове маленькой Сарры.

Та оглянулась и увидала старого человека, сам белый и борода, и волосы, и одежда, даже лицо и руки. Только глаза темные словно ночь.

- Ты кто? - спросила она, а у самой от страха даже руки затряслись.

- Неужели не догадалась? - и грустно усмехнулся.

И тут девочка поняла кто это перед ней. Вспомнила цыганские мифы, что ей старый дедушка на ночь рассказывал.

- Ты Царь Туманов! - выпалила девочка.

Тот чуть улыбнулся в усы и грустно кивнул головой, соглашаясь.

- Что ты тут делаешь? Ты же Бог, а боги живут высоко в светлых горах, в своем божьем саду. А сад тот озарен солнцем и луной одновременно, там птицы чудесные поют, прекрасные цветы цветут, там счастье и радость всегда.

- Да, глупое дитя, так и было. И я жил в раю и пел, и радовался, и не тужил. И была у меня самая прекрасная жена. Да позавидовал мне Царь Солнца, да стал заигрывать с ней. А она его отвергла. И сжег ее своим жаром жестокий Бог. И остался я безутешным вдовцом.

- А дети твои? У тебя же самые прекрасные дочери - Кешалии! Мы часто любуемся ими! Высоко в горах, когда небо ясное-ясное, сидят они на вершинах гор и расчесывают свои прекрасные золотые волосы и поют нежные песни. А волосы струятся по горам, по камням, по ущельям, развеваются на ветру легкими прядями. Все ромалы знают, что одним взглядом своих бездонных, словно глубокое море, очей пленят, и забудешь все на свете.

- Выгнал я их! - зло прошипел старик.

- Как выгнал? - удивилась девчонка и зажала рот ладошкой, - они же дочери твои!

- Мала еще поучать меня! Вырастешь - поймешь! - грозно сверкнул он очами и исчез.

Долго стояла маленькая Сарра, всматривалась в туман, силясь увидать самого Царя Туманов.

***

- А вот ты про что… - старая ведьма покачала головой, - все ходишь, обижаешься на Короля Солнца, да дочерей своих?

Сарра повернула голову и посмотрела на его объятую дымкой фигуру. Выглядел он сгорбленным, скукоженным, жалким.

Молчание стало затягиваться, и Сарра решила было подняться, да идти заниматься своими делами. Пора бы уже потихоньку будить внука, да табор поднимать.

- Да, как тут не обижаться? - зашелестело у нее в голове, - вот у тебя любимого мужа отняли, ты не обиделась?

И враз перед глазами закружили яркие пятна.

***

Это замелькали яркие всполохи юбок. Девчонки табора веселились, пели и плясали. А ее муж, улыбаясь и подмигивая ей, выводил веселую, плясовую.

И она бы тоже в пляс пустилась, да, что то тяжело, да голова кружится.

Девчонки уставшие, запыхавшиеся, довольные расселись у костра.

И скрипка в руках мужа тихо запела, заплакала и застонала. Сарра с легкой грустью смотрела на его черные как смоль волосы, порхающие над инструментом руки, и сердце ее сжималось от любви к нему. Воспоминания жарких и бурных ночей, его страстный шепот, нежные прикосновение. Ах, сколько ласки и томления было в этой тихой музыке. Сарра прикрыла глаза, заслушалась и вдруг легкий укол. Толчок. Скрипка затихла и громкий девичий смех. Его глаза уже не глядят на нее. А на ту, молодую… И глаза его блестят, так как давно при ней не блестели. И ведь затанцевала, увела…

Ночь одна. Всю подушку исплакала. Появился только перед самым рассветом. Вот перед глазами и его виноватый взгляд, сменяющийся яростью. И его злое: «Уходи!».

А дальше только обида и ярость. Яркими вспышками: ругань с матерью, да злые слова отцу. Так ведь и осталась одна одинешенька. Стали мысли плохие появляться все чаще и чаще.

И тупая боль в груди. Глаза полные слез.

***

Шувани только качнула головой, отгоняя тяжелые воспоминания:

- Обиделась! Ой, как, обиделась! Грешна! На весь свет обиделась!

- Вот! - в шелестящем голосе явно слышалось торжество, - теперь ты поняла, почему я выгнал дочерей?

- Нет, - улыбнулась она, - так и не поняла!

Светлое легкое облачко снова сгустилось, и образ старого цыгана стал еще призрачней. И только тихий звук раздавался рядом.

Шувани напрягла слух, звук был странный, легкий, звенящий и до боли знакомый. Она чуть развернулась к Царю Туманов и тут же звякнули браслеты на руках.