Цепной вампир

Пролог. Дама в красном

Филипп сидел в «Борзой» на Черч-стрит, смотря по сторонам, и не спеша пил свой стакан эля. Он думал о том, как сильно все меняется... Каких-то 400 лет назад в подобном пабе полы были усыпаны песком и грязью, исшарканные длинные столы-скамьи – в пятнах от воска, жира и многого другого. Мебели было немного, а бочки с элем и пивом стояли по углам. И все заведение больше напоминало чью-то кухню. Да и выпивка оставляла желать лучшего.

Сейчас картина поменялась. Если раньше сквозняк из-за вечно открытой двери заставлял всех жаться ближе к камину, особенно зимой, то теперь едкий табачный дым окутывал помещение, казавшееся тесным и маленьким, из-за битком набитой мебели – круглых и длинных столов, узких скамеек и стульев. Но... песок и покрытые воском столы, быть может, никогда не исчезнут... Хотя... газовые лампы, набирающие популярность скоро совсем могут вытеснить свечи.

Спад «джиннового безумия» возвращал пабам прежнюю славу.

Но совсем не это привело сюда многих. 3 дня назад, 6 апреля 1827 года, Джон Толбот унаследовал титул графа Шрусбери. Прослышав о доброте и благородии 16-ого графа, многим не терпелось разузнать о нем как можно больше, в надежде, что новый граф сделает жизнь в графстве лучше.

Юноша криво усмехнулся, краем уха услышав рассказ тучного усатого мужчины в черном бархатном фраке и цилиндре. Он говорил о том, что новый граф настолько праведен, насколько благороден, и что с ним все изменится.

«Люди...», – думал Филипп, отхлебнув ещё немного светлого горьковатого напитка. – «Сплошь гипокриты [лицимеры] и блюдолизы. Уверен, этот толстосум думает, что если бы он стал графом, Шрусбери из простого городишка, торгующего шерстью, превратился бы в крупный торговый город, став бриллиантом в короне Георга IV»

– ...конечно, если бы я был графом… – продолжил надутый пингвин во фраке.

– Лучше бы ты отказался от второго завтрака, накормил бы голодающих. И от обеда тоже, – тихо проговорил Филипп, допивая остатки эля.

Услышав слова Филиппа, парнишка, разносивший пиво, улыбнулся и подлил ему ещё.

Прозвенел колокольчик, и в дверь вошла дама, совсем не вписывающаяся в атмосферу засаленного паба.

На женщине было платье с чуть завышенной талией, широким декольте и с пышной юбкой из кроваво-красного тяжелого шелка. А из-под шляпки-капора выбивались светло-золотые пряди. Один ее вид вызвал у него приступ жажды. Мужчина отвернулся. Смутное чувство дежа-вю липкими пальцами прошлось по его спине.

«Я ее где-то видел», – подумал он. – «Может, она одна из тех, кто был на приеме в поместье Хейтроп-парк».

Женщина прогарцевала мимо, зонтиком задев его напиток. Содержимое тут же растеклось по полу.

– Прошу прощение, сэр, – невинно захлопала серо-голубыми глазами она. – Я возмещу. Погодите, что у Вас было?

– Имбирный эль, – отвечает Филипп, сцепив губы в полоску.

Нет, он не злился, просто ни на секунду ей не поверил. И дело не в том, что она вызвалась купить новый напиток взамен испорченного, вместо того чтобы предложить денег. Ее глаза. Вот, что ее выдало. В них не было ни растерянности, ни конфуза, они горели в каком-то странном предвкушении.

«Маменьке захотелось трахнуть сыночка?», – съязвил он в душе, провожая взглядом даму, ушедшую к прилавку с насосами для эля.

Ведь он выглядел не старше 25, а ей лет 40, не меньше.

«Одно дело – шлюха. А тут проблем не оберешься. Выпивку возьму. А ее спроважу»

На удивление этого не понадобилось. Поставив новый стакан ему на стол, дама попрощалась, еще раз извинившись, и упорхнула в открытые двери.

Отхлебнув дармовую выпивку, Филипп запоздало удивился, почему женщина ушла сразу, как только купила ему эля. Для чего тогда она вообще заходила?

Вдруг все вокруг поплыло, и прежде, чем отключиться, его взгляд уцепился за алую фигуру в засаленном окне. Лица Филипп не разглядел, но он был уверен, что это она...

Дама в кроваво-красном шелковом платье.