Чародей в ночной рубашке

Чародей в ночной рубашке

Ночное тёмно-синее небо, по которому рассыпали пригоршню белых звёзд, сияющих, будто бриллианты. Гудящий лес, которому не спится. В темноте грозно возвышается чёрным высоким силуэтом огромная башня, чьи зубцы, ощерившись, готовы вырвать из небесного полотна кусок мглы и поглотить её в своём нутре. Башня дремлет, не горит оранжевым светом ни одно окно, только у ворот лениво мерцает небольшой огонёк. Стражник в блестящей кольчуге клюёт носом и видит уже, наверное, десятый сон; слышно, как он что-то бормочет и слегка похрапывает. Тишина…

…Пока неожиданно не раздаётся истошный женский вопль.

Стража мигом просыпается, хватаясь за мечи, и, наплевав на свои посты, несётся к башне, поспешно продрав глаза. Реакция у них, конечно, неплохая, вот только ответственности маловато, да и организация явно хромает. Похватав мечи и нацепив их на пояса, выдавая себя лязганьем оружия и топотом сапог, ватага несётся прямо к дверям башни, к чёрной лестнице, которая ведёт в её недра.

Визжит тётка лет пятидесяти, в длинном платье, обхватив обеими руками плетёную корзинку, накрытую белой тканью, а за шиворот её держит начальник стражи Беогард — широкоплечий мужчина с косматой чёрной бородой и такими же тёмными грязными патлами. Оскалив жёлтые зубы, он пытается что-то втолковать женщине, но перекричать её крики даже ему не удаётся. К тому же в это же время их окружает весь гарнизон. Уже готовые перерезать глотки любому, кто попадётся на их пути, вояки вдруг понимают, что драться, по сути, не с кем, а тётка вводит их в ещё больший ступор. А уж запах, который от её корзинки исходит — тем более. Мрачно оглядев ошарашенных стражников, Беогард набирает в грудь побольше воздуху и орёт:

– Молчать! – женщина испуганно затыкается и теперь только смотрит на него огромными глазами и хлопает ресницами. – Кто такая и какого чёрта вообще сюда полезла?

– Да, кстати! Какого чёрта? – какой-то умник толкает тётку в бок, и она опять открывает рот, чтобы завизжать.

– Молчать! – разъярённо ревёт Беогард. – Тебя просил кто лезть? Три наряда на кухню, узнаешь у меня! – виновник понуро отползает в задние ряды и вскоре теряется в толпе. – Говори давай, я сегодня не больно дружелюбен.

– Я к сыну, – наконец-то говорит хоть что-то дельное женщина, – У меня сын в башне, сын, понимаешь? В башне сын!

Беогар закатывает глаза и хмурит кустистые брови.

– Сын… Какой-такой сын? Из стражи, что ли?

– Да нет, нет же, он этот… Как его… – видно, что женщина не может вспомнить, по какой дорожке покатился её сынок. Видимо, пошёл в наёмники или, и того хлеще, в разбойники, а потом погиб, так вот она теперь и ищет его, с катушек съехавшая. Хотя на полоумную не похожа… когда не орёт, словно сирена. – Ну, этот…

Кстати, интересный вопрос: как она сюда проникла? Значит, растяпа-сторожевой заснул… Кажется, теперь ясно, кто будет выгребать отстойник следующие три дня. Главное, чтобы Чародей не проснулся, иначе он, Беогард, окажется там вместе с ним. В этом самом отстойнике. Причём надолго.

Видя, что дело принимает серьёзный оборот — Беогард, кажется, вот-вот кого-нибудь разорвёт – стражники потихоньку отступают. Относительное спокойствие царит до тех пор, пока ещё один дуболом не спрашивает осторожненько:

– Так нам это, на посты возвращаться, да?

– Молчать!!! – взрывается Беогард. – А ну прочь отсюда, пока я вас всех не порубал! – стража испуганно пятится, и толпа потихоньку начинает рассеиваться. – Эй, вы, – он тыкает пальцем в нескольких оставшихся, кому не повезло слинять сразу же, – Останьтесь. Поможете, если что.

Баба стоит и чуть ли не трясётся, но вскоре овладевает собой. И, по-видимому, хочет овладеть и всей ситуацией.

– Да сын у меня там, сын! Высокий такой, светловолосый, с веснушечками, – тётка отчаянно пытается пробиться внутрь, всё ещё сжимая свою корзинку. – Этот, как его… Башка дырявая, не помню, не помню, но сын, понимаешь, сын!

– В корзине что? – спрашивает угрюмо Беогард, хотя на самом деле ему далеко плевать. Лишь бы полоумная успокоилась да пошла прочь, искать своего сынишку в другом месте. В каком — неважно, главное, чтобы подальше отсюда.

– Ну так эти… пирожки, – отвечает озадаченно тётка. – Сыну моему, сыну, как же он… А! Вспомнила! Чародей! Знаешь, так руками делает и — бж-ж-ж-ж… бж-ж-ж-ж… – женщина делает выразительные пассы руками, изображая колдовство. – Я ему давно приехать обещала, но только сейчас получилось… Он, видишь, пирожков захотел…

– Чародей? – Беогард приподнимает бровь. Ишь куда замахнулась. – Врать-то горазда, а вот на деле…

Один из оставшихся стражников — седовласый – склоняется к нему и шепчет:

– Слышь, начальник, а если это и взаправду его мамка? Как огребём мы утром, что не пустили…

Беогард хмурится и складывает руки на груди. Потом оглядывает тётку оценивающим взглядом. Да, сходство определённо есть, но…

– Да что ему будет, всё равно в башне своей или спит, или что-то там колдует. Эй, ты, – инициатива наказуема, – Иди и доложи ему. – Седовласый испуганно трясёт головой. – Иди, иди, или я на тебя всё свалю. Ну, шевелись, если шкура дорога!

Стражник, сглотнув и выпучив глаза, кивает и, открыв кованую дверь, заходит в башню и начинает подниматься по лестнице. Слышно, как стучат сапоги по чёрному мрамору.

В окне загорается свет. Потом что-то звякает — наверное, Чародей чем-нибудь запустил в нерадивого слугу. И вскоре он сам выходит на балкон.