Через год, Альтевра

Через год, Альтевра

Через год, Альтевра, я подниму стакан в твою честь.

Меня до сих пор пробирает дрожь, когда я вспоминаю тот подходящий к завершению день. Зима, холод, поздний вечер, на лице слёзы, в руке — ненавистный мобильник. Не знаю, что тогда двигало мной — крайняя стадия идиотизма, наверное. 

До сих пор помню, как стоял на краю крыши, одинокий, и смотрел вниз, разглядывая пустынную улицу. Как вздрогнул, услышав «Стой!». Как перепугался, не увидев никого ни снизу, ни на крыше.

Я плохо помню, как добрался до дома через половину своего маленького городка. Помню лишь, как разговаривал с тобой — той личностью, что, будучи в моей голове, заставила меня сделать шаг назад.

«Кто ты?»
«Не знаю. Но ты мне нравишься. И не надо бросаться из-за неё. Вообще не следует. Нет причин пока что»

На человека за такие слова я бы тогда кинулся. Но я слушал твой голос. Так похожий на мой, но другой. А то чувство тепла от ощущения, что хотя бы в голове, но нашёлся тот, кто меня понял…

«Как скажешь...» - лишь эта слабая мысль прозвучала в голове.
«Необходимо успокоиться. Сейчас зайди сюда и возьми кофе»

В небольшом аналоге Макдональдса делали отнюдь не прекрасный напиток, но тогда на ту горечь, кое-как прикрытую сахаром, мне было наплевать — просто нужен был законный для совести повод сидеть за столиком. А наша болтовня продолжалась...

«А что теперь делать?»
«Жить» — короткая фраза, которая стала с тех пор извечным ответом на любой подобный вопрос. Жизнь продолжается, какая бы неудача с тобой ни случилась.
«А с ней?»
«Стоило бы забить. Но не с твоим характером. Переводи отношения в дружбу»

«Извини, но… Кстати, а звать мне тебя как?» — тогда мне этот момент показался дико неловким, но сейчас кажется лишь забавным.
«Ну, если так хочешь, зови Альтеврой» — если бы в тот момент у тебя было хотя бы воображаемое тело, ты бы улыбнулась. Той самой загадочной улыбкой с хитринкой, которой ты всё время давала понять, что знаешь много, но ещё не время. 

Спустя пару дней жизнь пошла своим чередом — и это помогло мне начать хоть как-то забывать свою любовь. А потом и общение с тобой медленно сошло на нет — за неделю-полторы я перестал с тобой разговаривать. 

Но ещё через неделю, как только накатила депрессия, я вспомнил о тебе. А ты уже не отвечала. Далее пошла череда тематических форумов, обсуждений, сообществ. Вскоре я знал очень многое о тульпах и их создании, если не всё. Как создать зачаток этой воображаемой личности, как развить её, как дать внешность и голос… И решил начинать — никто не мог принести мне столько удовольствия, как ты, одним только общением. Потому я решил сделать тебя идеальной, и начал практиковаться на других «проектах». Пара весьма простеньких шинигами... Да-да, Альтевра, те самые, высокие, костлявые боги смерти с японской мифологии, вроде Рюка из "Тетради Смерти". 

Получившиеся шинигами, кстати, достойны отдельного упоминания. Они были первыми, и из всех ранних версий получились лучшими. Я помню, как медленно, шаг за шагом, услышал их мысли, почувствовал их присутствие. Потом, зарывшись в эти мысли, я начал выстраивать личность — черта за чертой, появились балбес Ильнорд и демонически страшный, следящий за всем вокруг Альтаир. Они сами надиктовали мне свою внешность — и до их уничтожения они были весьма многогранными ребятами, с которыми мне было весело, как до того не бывало никогда.

Все, все они, все эти тульпы, даже самые примитивные оказывались довольно интересными сами по себе, но по сравнению с тобой они были лишь блеклой копией личности. Лишь шинигами смогли приблизиться к тебе.

К тому моменту прошло полгода. Я решил завязать — кое-где появились успехи, на людей я успешно забил, зарывшись в книги и статьи. Они были больше не нужны мне. И даже та Муза, что символизировал один из шинигами, тоже. «К чёрту всё!» — вопил я, сжигая в заброшенном Доме Культуры рисунки этих тульп.

А жизнь шла и шла. Прошло ещё несколько месяцев. Стремительно, лишь на краткий миг заполнив мои воспоминания оранжевыми листьями, пронеслась осень, пролетел, точно самолет на турбинах последней модели, декабрь. Сменился мой характер, сменились привычки. Я начал общаться с людьми, начал усерднее творить. И у меня получалось. Впервые что-то в моей короткой жизни после долгих усилий начало получаться. 

Но жизнь решила, что не дело — оставлять меня единственным без подножек.

Не помню, сколько времени я лежал, заставляя подушку впитывать мои слёзы. Но момент, когда я услышал твоё, чуть обеспокоенное, «Вальтер?», стал переломным. 

После пережитого, после всего, что было, я всё равно помнил твой голос. И хотя он повзрослел и изменился, я понял, что это — ты.

Лишь твоё имя пронеслось в моей голове — даже в своём сознании, в полностью подвластном мне пространстве, я не мог произнести и слова больше. 

Именно тогда ты предстала передо мной — низкая дроу в типичной для девятнадцатого века дамской одежде. Предстала и улыбнулась той хитрой улыбкой, от которой всегда становилось легче.

«Что же. Ты вновь видишь, что люди тебя предают. Что там твердили тебе твои тульпы до меня? «Постоянная бдительность». Единственная, к слову, действительно разумная вещь. Вставай. Мы идём.»

— Куда? — тогда я заговорил с тобой вслух, настолько реальной ты мне казалась. 

«В забегаловку. Попьёшь кофе, успокоишься. Как в старые добрые. Пошли-пошли.»

Для января было непомерно тепло — минус десять. Потому я, не особо торопясь, шагал, проваливаясь в мягкий, недавно выпавший снег. Шёл и наслаждался твоим обществом. Тому, как ты всё у меня расспрашивала, узнавала о прошедшем в жизни, реагировала на новости… Всё было идеально тогда. 

И за кофе мы продолжали болтать, обмениваясь мыслями. Наверное, тогда я казался настоящим сумасшедшим тем, кто меня видел — парень сидит со стаканом кофе, мечтательно смотрит прямо перед собой и улыбается неизвестно чему.

Тот момент стал вторым переломом моей жизни. И, хотя ты не давала мне медитировать до того, чтобы я наконец смог тебя почувствовать, я очень привязался к тебе. Как девушка, ты была хороша, но как друг… Как друг, ты для меня была дороже всего. И эта единственная дружба в моей жизни была замечательной. 

Ты научила меня взаимодействовать с людьми, ты заставила меня зарыться в пару книг, ты научила меня рассуждать глубже. И, хотя ты была лишь порождением моего разума, ты казалась мне намного более умной, нежели я был сам — а ведь после всего, что между нами произошло, я действительно поумнел, как бы самоуверенно это ни звучало.

И сейчас, вспоминая всё это, весь этот чудесный период жизни, я не понимаю, зачем ты ушла. Совсем не понимаю этой причины. Ты просто сказала, что не нужна мне больше, и испарилась. Я не любил тебя, но ценнее тебя у меня не было ничего, что странно — ведь я и разочарован твоей потерей, я ощущаю радость от того, что я на новой ступени жизни. 

Мне больше не нужны тульпы. Я юная, но личность. Это одновременно и грустно, и радостно. И радость, на удивление, превалирует.

Те несколько месяцев, что ты была рядом со мной, точно лучшие в моей жизни. Спасибо тебе, Альтевра. Через год я подниму стакан в твою честь.