Чёрные берёзы Mater Tenebrarum

Чёрные берёзы Mater Tenebrarum

Мы уже свыклись, что на дворе новый век и даже новое тысячелетие. Что оставил нам прошлый век в области литературы? Беспросветный кризис. После Освенцима писать стихи невозможно, не любить – вот от чего мы все умираем, я – остров. Оставленность, покинутость, – вторит литературе философия. Истина плюралистична. То есть у каждого своя истина. А где тогда художественная ценность? Тоже у каждого своя? Каждый индивидуум представляется как голая скала в океане, и эта «скала» кричит о своём, «истинном»: вот я, люди, вот я! Но кто слышит? Другие скалы кричат о том же. Один сплошной ор.

Однако все скалы омываются океаном. Океан превращает отдельные скалы в архипелаг. Над архипелагом раскинулось небо, оно делает архипелаг миром. И поскольку задача литературы говорить об общезначимом, становится очевидным, что есть только два пути, чтобы пробиться к этому общезначимому. Либо ныряй в океанские бездны бессознательного, либо взмывай в небесные глуби сверхсознательного.

Mater Tenebrarum в своём романе «Чёрные берёзы» смело ныряет в бездну бессознательного. И таким способом выходит на общее. Это общее удручает, но ведь так и есть, кризис везде. Реальность сюрреалистически размыта. Живые и мёртвые перемешаны. Живых преследуют видения; мёртвые воздействуют на живых, иногда как бы умершие воскресают; живые сами как мёртвые ходят по грани и готовятся умереть. Иногда и не понять, жив человек или умер. Сюда ещё добавляется атмосфера психушки. И врачи со своими таблетками, пытающиеся с серьёзным видом отхлестать розгами море, чтобы оно успокоилось.

«Ты не представляешь, сколько сожжённых, давно мёртвых людей ходит каждый день по улицам рядом с тобой. Что у них осталось? Только ненависть – да и то не к врачам, а к самим себе», – говорит Красная женщина. Кто такая Красная женщина? Красный и красота одного корня. Красная женщина умерла, но «не воскреснешь, пока не умрёшь». Прежде она была Анастасией, её имя содержит индоевропейский корень sta  и означает воскресшая, восставшая к жизни. Восставшая через смерть.

Все героини романа похожи. Их объединяет нелюбовь. Они рождены без любви, оставлены и покинуты. Они живут в книжках, рисуют, читают стихи. Даже грубая наркоманка Оксана посреди ночи читает Мандельштама. Зачем? У бессознательного свои законы, недоступные разуму. А разум у людей парализован. «Они боятся. Им страшно жить, страшно умирать. Их пугают сны, но кошмары преследуют и наяву – боль, старые воспоминания, одиночество. Эти люди потеряны, отвергнуты, озлоблены, никем не любимы». Оксана несёт в себе смерть. Как у Рильке: «Раньше люди знали, что каждый несёт в себе свою смерть, как косточку плод». Нюанс бессознательного: наркоманка и Мандельштам, наркоманка и Рильке.

Mater Tenebrarum применяет в романе двойное кодирование. Возможно, бессознательно. Но ведь это классика, ещё Шеллинг утверждал, что произведение искусства отличается именно тем, что в нём обязательно присутствует некий дополнительный смысл, возникающий как бы сам собой, помимо сознательной воли автора. И вот этот дополнительный смысл в романе имеет отношение к литературе как таковой.

«Они боятся. Но из их страхов прорастают новые деревья». Из людских страхов прорастают чёрные берёзы, преследующие героев романа и во снах и наяву. Но эти чёрные берёзы, это также и современная литература. Которая мертва. Да, именно так. Берёза ведь наш папирус, наши предки писали на берестяных грамотах (и не только наши). Но почему литература мертва? Потому что состоит из страхов, одиночества, бегства и нелюбви. Учёные мужи полагают, что мертва не только литература, но искусство вообще. Утрата рамок прекрасного и безобразного привела к нарушению тайного кода эстетики. И потому «искусство сегодня умерло, ведь мертвы не только его критическая трансцендентность, но и сама реальность», – говорит (говорил) профессор Бодрийяр. Вот и в романе об этом, о трансцендентности и реальности, но на понятном (художественном) языке.

В романе четыре героини. Но главной из них представляется всё же книжница Ульяна. Имя Ульяна в первоисточнике означает «кудрявая». Совсем как берёза. Ульяна преподаёт детям литературу, но случается кризис. Ей видятся повсюду чёрные берёзы, она попадает в психушку.

«Литература – совсем как шизофрения: процесс, а не цель, производство, а не выражение», – утверждают умные люди (Делёз и Гватарри. Анти-Эдип). И если литература мертва, то и Ульяна преподавала детям мёртвое. И кризис был неизбежен. Теперь она меняет имя. Ульяна становится Маргаритой. Имя Маргарита означает «жемчужная, жемчуг». Жемчуг, как и бисер, непозволительно метать перед свиньями. Это знак избранности. Много призванных, да мало избранных. Вот и Маргарита сопротивляется. Красная женщина призывает её на посвящение в сказочную избушку посреди леса из чёрных берёз. Маргарита должна умереть, но ведь «не воскреснешь, пока не умрёшь». Поменяв имя, иди до конца, поменяй и себя. Посвящение изначально играло важнейшую роль в литературе. Так призывали на служение. Гесиоду прямо в поле музы вручили жезл, сорвав ветвь зеленеющего лавра, а потом вдохнули в него вещий глагол. У Александра Сергеевича процесс описан подробнее:

И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул (…)

Мистическая часть в романе несколько затуманена и временами отдаёт Голливудом. Маргарита воскресает, но как будто без посвящения. Может быть, об этом просто нельзя говорить – что ж, не будем, достаточно.