Черный амур

Это элементарно, Ватсон, убийца — вы

— Это элементарно, Ватсон, убийца — вы.

— Как вы догадались, Холмс?! Вы повернулись спиной ко мне!

— Методом дедукции, что прост, как всё гениальное. Больше никого в комнате не было. У вас в руках был топор. Я играл на скрипке и засмотрелся в окно на миссис Хадсон. Она всегда нравилась вам в отличие от моей игры на скрипке.

— А вот и нет, Холмс, вы впервые ошиблись, — хитро улыбнулся Ватсон. — Вы остались живы, а значит, никакого убийства не было.

— Нет, это вы ошиблись, Ватсон.

Холмс хрипло захохотал, и его руки начали удлиняться.

Ватсон, что есть сил, побежал к дверям. Но чем он быстрее бежал, тем быстрее они отдалялись, тогда как руки Холмса неумолимо приближались.

— У правосудия руки длинны, Ватсон! Вам не убежать! Я вас и с того света достану!

***

Ватсон проснулся в холодном поту:

— Приснится ведь такое.

Тем более что миссис Хадсон ему никогда не нравилась.

Что ж, по крайней мере, сегодня всё закончится.

Ватсон не спеша собрался и отправился домой к Холмсу.

Тот ожидаемо откинулся на спинку кресла.

Без тени сожаления Ватсон взял за руку Холмса, чтобы проверить пульс.

Но детектив вдруг ожил и схватил доктора за руку:

— Попались!

— Что вы имеете в виду? — отпрянул Ватсон.

— То, что вы — убийца, Ватсон.

— Но как вы догадались, Холмс?! — в ужасе воскликнул Ватсон.

Всё повторялось, как в его страшном сне.

— Это было просто, — детектив взял чай со сливками: — Как вы думаете, чашка наполовину пуста или полна?

Ватсон побледнел:

— Не понимаю ваших рассуждений, Холмс.

— Каждый день миссис Хадсон плюёт в мой чай. Потому я спокоен за Лестрейда. Нет большего яда за её слюну. Именно так миссис Хадсон отравила уже трёх мужей, пятерых постояльцев и дюжину гостей этой, казалось бы, безобидной привычкой.

— Причём здесь инспектор Лестрейд, Холмс? — совсем растерялся Ватсон.

— Мистер Лестрейд каждое утро приносит очередное письмо с проделками от Мориарти и отпивает у меня полчашки в то время, когда я старательно музицирую. Но сегодня мой идеальный слух уловил, как Лестрейд пробормотал, что чай стал ещё отвратительнее, хотя, казалось, куда хуже-то. Так я догадался, какое преступление описано в очередном письме.

— Это голословные обвинения. У вас нет сколь-нибудь серьёзных доказательств.

— Есть, дорогой Ватсон. После годичного анализа признаний Мориарти я выяснил, что все они были написаны левой рукой в полнолуние, что указывало на мистическую натуру злодея. А в каждом письме, как и в этом рассказе о нас, было ровно по восемьсот двадцать четыре слова, что свидетельствовало об умении преступника считать. Из всего вытекало, что мне противостоит образованный и хитроумный попиратель закона. Я терялся в догадках, откуда в Лондоне мог найтись второй гений равный мне? И тогда я понял: я сам взрастил его собственными руками.

Ватсон молчал. Незачем было подсказывать Холмсу, что во всем виноват его смычок. Просто Холмс всегда закрывался со скрипкой в комнате, прежде чем играть. Только вот Ватсон никогда не видел его смычка. Даже зазря обыскал квартиру. Не мог же Холмс носит его с собой?

Ватсона мучили кошмары. В бесплодных попытках разгадать тайну он одну за другой строил версии и отметал гипотезы.

— Попытайся мыслить, как преступник, — шепнула однажды тёмная сторона. — Где бы мог Холмс спрятать смычок, если тебе понадобилось бы его украсть?

Ватсон попытался. Так появился Мориарти, который рассудил здраво, что нахрапом смычок Холмса не украсть. Поэтому следует начать с простейших злодеяний, чтобы изучить дедукцию Холмса при их раскрытии. А ещё появились письма-признания. В них Мориарти-Ватсон детально описывал планируемые преступления, чтобы потом Ватсон-Мориарти тщательно мог записать ход рассуждений Холмса, как предотвратить злодеяния.

Как это было невыносимо! Каждый раз Холмс разбивал в пух и прах хитроумные построения. Это означало, что смычок Холмса запрятан куда надежнее, чем доктор помышлял изначально.

Холмс задумчиво оглядел чай, фикус рядом со столом, поблагодарил про себя Скотланд-Ярд за то, что они приучают инспекторов к ядам, и продолжил:

— Что поделать, у каждого свои привычки: у миссис Хадсон плевать в чай, у меня играть на скрипке голышом, а у Мориарти убивать людей.

— Так вот каким смычком вы играете, Холмс! — искренне восхитился Ватсон.

— Хм, — такого уровня дедукции Холмс не ожидал от Ватсона. — Вернёмся к Мориарти, то есть к вам.

Но к ним вернулась миссис Хадсон с подносом.

— Завтрак, — чинно прошествовала она к столу.

Ватсон ловко запрыгнул к ней за спину и развернул лицом к Холмсу.