Чертов Патрик

Чертов Патрик

Вспомни, когда все началось, когда ты ощутила чье-то чужое присутствие. Или тогда оно еще не было чужим?  

Вспомни, когда все началось и трижды подумай, если захочешь ответить «в ту ночь».  

Вспомни, потому что если ты не сделаешь этого сейчас, то вряд ли сделаешь потом. У тебя не хватит времени. Конец близок, а уходить в могилу с незавершенным делом не лучшая примета. Кто знает, не заставит ли Сатана решать тебя этот вопрос вечно?  

Набери побольше воздуха – воспоминания плотнее воды, гуще темной чащи, вязче неприметного болота. И пока будешь совершать уставшие движения, подумай: твои ли это воспоминания? Твои или привнесенные извне? Твои или пересаженные от кого-то чужого, чье лицо ты никогда не видела и вряд ли увидишь, но если так случится, и ты встретишь чужого на улице, то даже не поймешь, что произошло: остановишься, обернешься, проводишь его взглядом и пойдешь дальше по своим паршивым делам, напевая дебильную, «такую классную» песенку со сраного радио.  

Не копай слишком глубоко: ответ всегда на поверхности. Природа живет по пути наименьшего сопротивления. Не сопротивляйся и ты.  

Не копай слишком глубоко: не позволяй мыслям придумать воспоминания. Не позволяй мыслям врать тебе. Не позволяй им обкрадывать тебя.  

Не копай слишком глубоко: ты просто не выдержишь.  

Тебя назвали Луоко не потому, что тебе подходит это имя. Ни одному младенцу, ни одному зародышу в утробе матери не подойдет его имя. Дать имя – значит отделить лист от дерева. У отделенного листа только один путь – забвение. Но перед забвением ты должна была гореть ярко, как не сможет никто другой. И ты горела. Но не светила.  

Жажда признания страшнее героиновой ломки. Существует ли что-то вообще страшнее жажды признания, желания быть на виду, подкидывая в сладкий нектар крупицы собственного соленого мнения? Жажда признания может вознести до небес, но лишь для того, чтобы сильнее размозжить об острые осколки самолюбования. Да, самолюбование – осколки. Осколки чистого отражения души.  

Мать не смогла добиться признания. Она хотела быть услышанной так сильно, что каждый раз спотыкалась о собственное «я». Много хочешь – мало получишь. Так ведь говорят?  

Ты не принадлежишь себе. Ты появилась для того, чтобы выполнить чужую цель. Беда в том, что ты так и не смогла этого понять, а беда матери в том, что она не смогла себе в этом признаться. Поэтому тебя и назвали Луоко – так, как не назовут больше никого, потому что такого имени нет. Может, и тебя нет?  

Но ты есть. Иначе кому изо дня в день повторяли: «Следи за собой! Ты же не хочешь быть неряхой, как Джинджер».  

«Доедай до конца! А то будешь кожа да кости, как Миранда».  

«Держи вещи в порядке. Порядок – залог успеха. Неужели ты хочешь горбатится на заводе? Как твой отец».  

Ты должна делать это, это и это. Ты не должна быть как тот, та и вон те.  

Тебя учили, кем быть нельзя. Тебе внушали, кем нужно быть. Кем угодно, но не собой.  

Времени мало. Не спеши, но поторапливайся.  

Послушай: когда ты давала отпор, кто помогал тебе? Сейчас ты ответишь – Чертов Патрик – твой личный внутренний дьявол. Или ты его личная внешняя оболочка. И ты скажешь: все худшее, что есть во мне – дело рук Чертова Патрика. Ты будешь упорствовать в этом так же, как упорствовала бы мать, обвиняя тебя в своем несчастье, ведь ты не оправдала ее надежд. Ты не стала проводником признания от нее к людям. Значит, ты сломала две жизни. Но ты не согласишься и свалишь все на чертова Чертова Патрика. Это его рук дело. Это его призвание – ломать чужие жизни.  

Но постой: когда ты сбегала из дома по указке Чертова Патрика, разве ты сожалела об этом? Когда дым травки заполнял твое тело да так, что ты не понимала, как дышать – разве сожалела? Когда спала с очередным парнем, когда набивала очередную татуировку, когда красила волосы в блевотно-голубой…  

Слишком мало времени. Слишком мало, но достаточно, чтобы признаться самой себе: нет никакого Чертова Патрика, нет гнусного зеленого гнома, под личиной которого совершались необдуманные, безрассудные, порой, позорные поступки.  

Чертов Патрик – твоя душа. Да-да. Душа, которая хотела пройти свой путь, но то и дело натыкалась на чужие «должен». Душа, которой навязывали инородные мысли, настолько же бессмысленные, как шпильки на кроссовках. Душа, которой постоянно затыкали рот кляпом, чтобы она меньше кричала, когда ее насиловали. Твоя душа то, что случается с цветком, взращенным в спичечном коробке и удобряемым серой. Она сопротивлялась, потому что у нее не было выбора. Она просто хотела быть собой.  

Ты хотела быть собой.  

Но все вышло, как вышло. Вряд ли твоя жизнь станет уроком миру. Вряд ли твоя мать ощутит вину. Если она и прольет слезы, то лишь для того, чтобы люди посочувствовали ее горю. А ты…  

Тебе просто не повезло. Черт возьми, тебе слишком не повезло.  

Твоя душа улыбается. Она не чувствует, не размышляет. Она знает – скоро все прекратится. Поэтому она может позволить себе этот невинный жест.  

Помнишь, жизнь сравнивали с дорогой? Чья-то хайвэй, чья-то – горный серпантин. Твоя – долгий подъем на ледяную горку, чтобы скатиться с ветерком и бьющимся в ушах сердцем за несколько секунд.