Чёртовы ублюдки

[чёртовы ублюдки]

[Чёртовы ублюдки]

Из печи пахло свежеиспечённым хлебом, а за распахнутыми настеж окнами плыл густой туман. В узкой комнатке, помимо печи, стояло две скамьи вдоль стены, закрывающие грязные разводы на бревенчатой кладке. На одной из таких скамеек сидел грузный, крепкий мужчина в широкой потёртой рубахе. Он крепко сжимал кулаки, напряжённо вглядываясь в тёплый свет огня из горнила.

Сегодня была исключительно тихая ночь.

※※※

Колобок – так его ласково называли родители – вырос стройным, подтянутым юношей с пшеничного цвета кожей и длинными ногами. Если бы не уродливый шрам на пол-лица, будто морщинистая засохшая корочка хлеба, белокурого молодца с тёплыми карими глазами можно было бы даже назвать симпатичным.

Всего в семье их было трое – отец, матушка и он. Они жили на окраине леса и вели ничем не примечательную жизнь. Летом Колобок ходил с главой семейства на рыбалку, осенью – в лес на охоту или по грибы-ягоды, чтобы холодными зимними вечерами заваривать горячий чай со смородиновым вареньем и смотреть, как на улице падает снег.

В свои восемнадцать лет Колобок умел обращаться с ножом, разделывать дичь и чувствовать, на какой из троп поджидает ужин, а на какой – верная смерть.

– Сынок, ты и правда вырос. Уже выше меня стал. А какой плечистый, а! Куда так ввысь спешишь то? – матушка часто вздыхала с притворным неудовольствием, разглядывая своё чадо со всех сторон. В глубине её глаз Колобок видел крепкую привязанность, а также бесконечную гордость и легкую печаль, будто она боялась забыть то время, когда он, ещё будучи карапузом, цеплялся за неё и ласково кричал «‎мамочка»‎.

– Немного вырос. – Колобок ребячливо надул губы, опустив подбородок на плечо матушки, – Но вы же не выгоните меня из-за этого, правда?

– Вот ещё! Сам уйдёшь, когда время настанет. – она подошла к столу и пододвинула к сыну тарелку грибной каши с кусочками варёной крольчатины.

Колобок послушно сел и, лучезарно улыбнувшись так, что на щеках его выступили две очаровательные ямочки, медовым голосом ответил:

– Конечно, матушка.

– О чём толкуете? – в этот момент с улицы в избу вошёл отец с перекинутым через плечо ружьём. Покрытый кровью с ног до головы, он нёс в руках свежую лисью тушку. Вся его грудная клетка была в царапинах от когтей, но, несмотря на это, на лице охотника играла довольная улыбка. Заметив, как выпучилась на него жена, мужчина хохотнул и бросил добычу прямо в её объятия, – Это не моя кровь. Убери-ка.

Проходя мимо стола, отец остановился рядом с Колобком и, не удержавшись, растрепал непослушные волосы сына. На кончике носа у юноши запечатлелся остаточный запах крови, влажных веток и дыма от костра. Папин запах.

– Каф прохла офота?

– Сядь нормально. – насупив густые брови, отец слегка стукнул его по спине, отчего Колобок взвизгнул, размахивая лопатками как крыльями. – В пенёк превратишься.

– Лафно…

Убирая дичь в погреб, матушка слышала весь разговор и, втайне наблюдая за взаимодействием мужа и сына, тихонько посмеивалась. Вскоре семья из трёх человек собралась за столом в полном составе: Колобку то и дело подкладывали мяса, грибов в тарелку, из-за чего юноша всё время сидел с набитыми щеками. Когда он смеялся, часть еды выпадала, отчего смех становился всё громче, захватывая сердца окружающих своей безмятежностью и любовью к миру.

После ужина они пошли спать: Колобок на печке, а родители на скамьях подле неё. Заснул молодец быстро и крепко, прямо таки богатырским сном. Обычно он беспробудно спал до утра, но этой ночью на душе у него было неспокойно. Колобок постоянно ворочался, находясь на границе между мечтой и реальностью.

Вдруг в тиши раздался скрип половиц. Колобок тут же вскочил, со спеху ударившись маковкой о дымоход.

– Ауч!..

В воздухе воняло мокрой псиной. Солоноватый, влажный запах крови достиг его носа, отчего Колобок испуганно взглянул вниз:

– Ма, па, что произошло?!

Спрыгул. Ноги испачкались в чём-то холодном, вязком. Но Колобка это мало волновало – там, в открытом проёме, стояла мужская фигура в чёрной одежде, сливающаяся с тенью ближайшего дерева. Фигура быстро исчезла, оставив за собой лишь остаточный след. Колобок не запомнил ни его лица, ни роста, ни строения тела – но запах гнили, болота и слякоти рваным шрамом вырезался на подкорке.

– Ма, па… – юноша наконец посмотрел на пол. Он стоял на слиянии двух алых рек, берущих устья из двух высот – одной белой и тонкой, второй мускулистой и поджарой. Колобок проследил за тем, как чёрно-бурая жидкость из их шей, пропитавшая половицы, обволакивала его пальцы ног, словно шёлковый платок. Разрезы на шеях были ровные, без лишних движений, явно сделанные рукой мастера. Колобок присел на корточки, ловя ладонью алые капли с твёрдыми квадратными сгустками.

Его голова была по-прежнему пуста, а тело – онемевшим, когда он поднес пальцы ко рту и слизнул сгусток.

– Ужасный вкус, – сказал он сам себе и неожиданно рассмеялся с перекошенным болью лицом, – Матушка, отец, почему вы до сих пор спите? – он подполз к трупам и лёг на животы родителей сверху, пытаясь то ли отогреть, то ли ощутить проблеск дыхания. – К нам кто-то пробрался, па. Но у-уже всё хорошо!