Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.
Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев
Я лежал в своей кровати и жадно хватал ртом воздух. Надо мной склонился один из вчерашних Жлобов и тормошил за плечо.
– Вставай, поехали!
«Ничего не понимаю! Они же не должны ничего помнить! Это сон! – Я зажмурился до боли в глазах. Открыл глаза – темные круги. – Все закончилось! Вчера закончилось! Должно было…» Круги поиграли перед глазами и снова сошлись в прежнее лицо.
– Вставай-вставай! – повторил Жлоб.
«Дотянуться бы до Лампы!.. Где Лампа?»
– Светит солнышко в окно, нам вставать пора давно! – раздался голос второго.
Я повернулся и посмотрел в его сторону – второй Жлоб стоял в центре комнаты держал в руках мой рюкзачок с Лампой.
– Значит, не зря мы тебя вчера догоняли! – снова взял слово первый Жлоб. – А то я все в толк не возьму: чего гонялись? А оно видишь как!
– Значит, что-то не так с тобой, парень, – (второй Жлоб).
– А в чем дело?!
– Там разберутся, – (первый).
– Мне бы умыться, одеться…
– Давай по-быстрому! – (снова первый).
– И без глупостей! – (второй).
Я встал с кровати, взял джинсы с кресла и стал натягивать. (Находиться в нижнем белье при посторонних было страх как неловко.) Затем прошел под конвоем в коридор. Дверь в ванную закрыть не дали. Я пытался протестовать.
– Мне бы…
– Ничего, баб нет. Смелее!..
Я умылся и оделся под наблюдением.
Спустились во двор. Посадили в тот самый (успевший надоесть) джип и повезли по дороге на мою бывшую работу. Подъехали прямо к черному ходу и перегородили его так, чтобы не было видно, кто выходит из машины и входит в дверь. Так мы поднялись в кабинет Бориса Соломоновича Градского.
Кабинет был пуст. Меня провели во вторую дальнюю комнату кабинета, которая, оказывается, скрывалась за неприметной дверью.
– Входите-входите! – поприветствовал Борис Соломонович. – Какие люди! – Он сидел в кресле за рабочим столом, перпендикулярно которому был установлен еще один стол и два стула. На один из стульев меня и усадили.
Мой рюкзачок положили на стол перед Борисом Соломоновичем.
– Вы его как-нибудь зафиксируйте, а то парень у нас прыткий.
Одну мою ногу пристегнули наручниками к ножке стула, а вторую (другими наручниками) – к ножке стола.
– Наши друзья пока подождут в соседней комнате, – рассчитывая на мое внимание, сказал БС. – Оставьте нас. (Борис Соломонович не доверял никому, приближенным, видимо, особенно.)
Мы остались в кабинете одни. Прелюдия кончилась.
– Ну что, блудный сын, порезвился и будет, – это было началом основной части. – Если думал, что сойдет тебе, то ты, парень, меня плохо знаешь. – Градский достал из рюкзачка Лампу.
– Боюсь, что знакомство с Вами еще аукнется.
– За все приходится платить. – Он скинул рюкзак на пол, а Лампу поставил перед собой.
– Археолог – это тоже плата?
Борис Соломонович ощупал меня колючим взглядом.
– А что археолог?.. Он вор и обманщик! – продолжил БС, решив, видимо, что я все равно уже знаю, а может, что знание мое ему ничем не повредит. – Я оплачивал его изыскания, так что все, что найдено, принадлежит мне! А он скрыл от меня находку. Своровал!
– Удобная точка зрения.
– В этом мире, парень, свое надо выгрызать.
– Угу, хомо хомини люпус эст.[1]
– За свое нужно бороться. – Борис Соломонович не слышал меня. – Лампа – это моя страсть! Я искал ее. – Он погладил медную посудину по ручке, пощупал «носик». – Искал долго и упорно. Верил! – Градский был одержим «своей Прелестью». – А археолог решил зажилить: видите ли, не хотел, чтобы такая сила попала ко мне в руки, мол, осознал поздно. Мерзавец! Но… всему своя цена!
Борис Соломонович налил себе из бутылки в стакан воды и выпил в несколько глотков.
– Уверен, что ты удивлен, – в конце концов произнес он.
Отпираться было бессмысленно.
– Есть такое дело, – согласился я.
Градский выдержал паузу.
– Он тоже загадал, чтоб я забыл про Лампу… – вновь заговорил Борис Соломонович. – Ты что думаешь, один такой умный и находчивый, – сюсюкающе-ехидным голосом произнес он и снова сделал паузу. – …только я предусмотрел… у меня записи сохранены на различных носителях и в разных надежных местах и «напоминалки» периодические, чтобы я эти записи просматривал.
Борис Соломонович на этот раз достал из тумбочки фляжку в кожаном переплете, сделал несколько глотков и поставил фляжку на стол рядом с Лампой. В комнате отчетливо запахло алкоголем.
– Те, которые мнят себя Маклаудами из клана Маклаудов, – БС смотрел на меня с насмешкой, – только в кино живут долго.
Я усмехнулся своим воспоминаниям.
– Компромисс и здравый смысл – вот залог долгой и почти безболезненной жизни, – ответил я на тезу БС.
– Сам додумался? – скептическим тоном поинтересовался Градский.
– Нет, рецепт Кащея Бессмертного.
БС о чем-то задумался и перестал обращать на меня внимание.
– А какая у Вас надобность, Борис Соломонович? – вывел я его из задумчивости.