Чита-Дрита

Чита-Дрита

            В Кимрах она появилась давно. Привёз её сюда, говорят, художник Валентин Хрущ ещё совсем юной девчонкой, то ли из Одессы, то ли с Кавказа. Она была явно не русская, но по-русски говорила хорошо, правда с южным, не акцентом, а с интонациями. Как её настоящие имя и фамилия, долгое время никому (может быть кроме Хруща) не было известно, и все звали её Чита-Дрита, скорее всего потому, что она то и дело напевала про себя песню, которую исполнял Вахтанг Кикабидзе в фильме Данелия «Мимино». Причём пела она её правильно, на грузинском языке.

             Кто она была по национальности тоже было неясно. Внешность у неё была явно восточная: Чёрные волосы, большие раскосые очень тёмные серо-зелёные глаза и кожа оттенка топлёного молока. Некоторые  думали, что она цыганка, другие считали, что она правнучка захваченной в полон каким-нибудь запорожским казаком турчанки. И только, гораздо позже мне удалось разузнать, от неё самой, что имя её Нателла, а фамилия у неё была Кудиани, что в буквальном переводе с грузинского значит «хвостатая», или, в переносном смысле, «ведьма». Это оказалось, что называется: «Не в бровь, а в глаз», потому, что многие в Кимрах её сторонились, и вправду считая ведьмой. Я потом, гораздо позже узнал, что несмотря на то, что она носила грузинскую фамилию и хорошо знала грузинский язык, по национальности она оказалась не грузинкой, а курдкой.

            Сказать, что она была писаной красавицей было нельзя (да у нас вообще, в центральной России, лицо кавказской национальности красавицей вряд ли кто назовёт), но внешность её была весьма миловидна и производила на человека, увидевшего её в первый раз, такое сильное впечатление, что долго потом он не мог оторвать от неё глаз. Знакомы мы с Читой-Дритой были давно, сначала не очень близко, так – раскланивались при встрече. Она при этом всегда улыбалась и заглядывала в глаза, словно хотела что-то спросить, но не решалась. Но потом она даже бывала в гостях у меня, я даже написал несколько её портретов, а она рисовала меня.

            Одевалась она тоже, под стать своей внешности, причудливо и экстравагантно. Никто не видел её никогда в джинсах или футболке, или в чём-либо простом и обыденном. Обычно это была длинная складчатая юбка ниже колен из пёстрой воздушной ткани, кружевная блузка с рюшечками и воланчиками, причём всё это надевалось ею прямо на голое тело. Никакого нижнего белья, ни трусов, ни лифчиков, она не признавала – их у неё попросту не было. Бусы, ожерелья, монисто и тому подобная, часто самодельная, бежутерия в изобилии звенела у неё на шее, браслеты, цепочки и разные фенечки теснились на запястьях и щиколотках Читы-Дриты, перстни и кольца украшали её пальчики. Когда было холодно, на ногах у Читы-Дриты были модельные сапожки производства местных частных башмачников. Иногда она была обута в кожаные, расшитые бисером чувяки, часто же, она была совсем босиком. Ступни, при этом, и тыльные стороны ладоней у неё были разрисованы затейливыми узорами на индийский манер. Иногда можно было увидеть, как она с вёдрами, висящими на коромысле, перекинутом через плечо, в полушубке и шелковых шароварах бежала к колонке по снегу совершенно босая. Может быть именно из-за этих нарядов кимряки считали её чокнутой, и, крутя себе у виска пальцем, кричали с усмешкою ей вслед: «Эй, Чита-Дрита!»

            Сначала некоторое время, очень недолго, Чита-Дрита жила у Хруща в его избушке за речкой имркой. Потом он переселил её на самый край Кимры, в маленький домик там же, в Заречье. На какие средства приобретён был этот домик: на деньги Хруща или на её собственные сбережения, тоже было не совсем ясно. Самая правдоподобная версия, что Хрущ выменял для неё эту ветхую избёнку у какого-то коллекционера, любителя его живописи, на несколько своих картин и отселил туда свою питомицу, опасаясь кривотолков. А кривотолки и после того вокруг неё крутились в больших количествах.

            На какие средства она жила, тоже было неясно. Злые языки поговаривали, что она занимается проституцией, но это было совершеннейшая неправда и клевета! Все, кто знал её чуть поближе, дружно уверяли, что никто, никогда и ни за какие деньги не может заманить её в постель. Если же какой-то нахал и пытался приблизиться к ней с подобным предложением, то она, никогда не лезшая за словом в карман, разражалась такими художественными ругательствами, сыпала такими изощрёнными проклятиями, приправленными кавказским перцем, что наглецу ничего не оставалось, как быстро ретироваться и впредь, завидя её, переходить на другую сторону улицы. Невзирая на то, что по природе своей она была пугливой и необщительной дикаркой, Чита-Дрита быстро вошла в круг кимрского «бомонда» – художников, артистов, коллекционеров, поэтов, любителей старины и других подобных ей персонажей «со странностями». Она часто и с удовольствием позировала местным художникам, благо, что живописная внешность её к этому весьма располагала, и некоторые ей за это неплохо платили. я сам рисовал её несколько раз. Если же какому-то художнику недоставало средств на такую натурщицу, то она могла позировать ему и бесплатно, лишь бы она считала его талантливым и достойным поддержки. Тогда она не только позировала ему безвозмездно, но и сама поддерживала его материально плодами со своего сада и огорода.

            Чита-Дрита много и плодотворно занималась живописью и сама. Как и многие кимрские самодеятельные художники, писала она масляными красками на оргалите, который предварительно грунтовала олифой. Вообще,  она себя считала в первую очередь художницей. Тематика её картин не отличалась разнообразием, зато все они, как и она сама, были залихватски экстравагантны, Это были либо фантазийные пейзажи, подсмотренные ею где-то во снах, в волшебных джунглях экзотических стран, либо вообще какие-то совсем инопланетные ландшафты, которые она видела в своих «отлучениях», как она называла медитации, которым ежедневно предавалась, сидя у себя дома или (по погоде) у себя во дворе, в тенистом саду. Либо это были автопортреты,  портреты сказочных красавиц и легендарных красавцев, написанных так же на фантазийных фонах, по стилю напоминавшие портреты Джуны Давиташвили или персонажей коптских икон VI века. Её картины, как и у многих других кимрских художников мало кто покупал, поэтому она время от времени их просто раздаривала, иначе бы её убогое жилище оказалось бы со временем битком набито размалёванными кусками оргалита. Впрочем, у Читы-Дриты было несколько поклонников её творчества из Москвы, которые считали её очень талантливой. Они, изредка наведываясь к ней, в Кимры, покупали у неё по несколько работ за приличную по тем временам сумму, равную примерно месячной пенсии кимрского пенсионера, за каждую работу. Тогда у неё был праздник. Она приглашала к себе близких друзей, накрывала стол из грузинских блюд, которые отменно готовила сама, и раздаривала картины, которые не выкупили поклонники. Часто с нею расплачивались масляными красками, олифой, кистями и оргалитом.