Что скрывает снег

VIII. Дело семейное

Вблизи генерал-губернатор выглядел совсем иначе, нежели издали. Спешившись, он едва доставал Деникину до груди, не дотягивая даже до уровня Ершова. Низкорослый, коренастый рыжий старик с крикливым голосом – да неужто и впрямь это тот самый Софийский, что держал в узде обширный и беспокойный край? Прежде помощнику полицмейстера не доводилось видеть столь важную особу рядом с собой так близко, и теперь он с интересом ее рассматривал.

Генерал-губернатор в компании двух офицеров лично (дело, почти абсолютно невиданное!) поджидал возвращения отряда, стоя верхом на околице.

– Нашли негодяев? – крикнул он, едва завидел силуэты вдали.

– Что-то есть, – откликнулся Петр, подняв вверх руку, которой держал веревку с Павлиной.

– И где остальные? – разочарованно спросил Софийский, когда отряд поравнялся.

– Не отыскали-с, ваше превосходительство, – отвечал адъютант.

– То бишь, они вновь сбежали. Аккурат из-под ваших носов, – резюмировал Софийский.

– Никак нет, Сергей Федорович! Задолго перед нами ушли. А баба эта следы запутывала и нас на дорогу к городу вывела вместо того, чтобы к беглецам путь показать. Можете ли вообразить?

Сойдя с коня, Софийский направился прямо к Павлине и, обойдя, пристально осмотрел ее, точно приценивался.

– Ну что, каторжанка… Играть, значит, вздумала?

– Мы немедленно же допросим ее, ваше превосходительство, и выясним все, что ей ведомо, – слова сами собой покинули рот Деникина, не совещаясь с разумом.

По всей видимости, они подоспели вовремя: Софийский довольно кивнул.

– Полагаюсь в этом на вас, э… господин… помощник.

– Деникин, ваше превосходительство. Дмитрий Николаевич.

– Хорошо, Деникин. Она ваша. Вызнайте все, и пусть законность восторжествует. Ну а вы, – обратился Софийский к своим людям. – У вас иная забота. Раз не отыскали сих беглых сразу – значит, снова пойдете искать.

Один из околоточных принял повод, на котором шла нянька Вагнеров, из руки ординарца.

– Есть, ваше превосходство.

– Прямо сейчас. Разворачивайтесь и двигайте назад.

– Обогреться бы, ваше превосходство?.. – заискивающе вопросил Петр.

– Отставить!

Понурые генераловы люди повернули в обратный путь.

– Стоять! Нанайку я с собой отставляю.

– Так нам следы ж пытать?..

– Он вам уже отыскал одну эту… преступницу. Теперь сам пытай, Петро, – усмехнулся Софийский.

Петр толкнул мальчишку, переминавшегося у его коня, показал в сторону генерал-губернатора. Тот поманил его рукой, и Гидка подбежал к хозяину.

– Пошли!

Постояв еще с мгновенье, глядя на уходящих, двинулся в путь и Софийский. Сделав пару шагов, он оглянулся через плечо и бросил:

– Это дело крайней важности, Деникин, как вы и сами знаете… Пока все другое можете отставить. Доставлять отчеты будете лично ко мне… Да, и еще вот еще что: фельдшера вашего я забрал.

Теперь у околицы оставались одни полицейские, да те добровольцы из городских, что подвязались с ними на поиски. Деникин, впечатленный событиями минувших суток, задумался и не спешил с действиями.

– Что прикажете, господин Деникин? По домам либо снова в управу? – с нескрываемой тоской спросил кто-то.

– Доведете сию женщину до управы и сдадите на попечение, а затем можете по домам. Все, кроме Ершова. Он останется со мной.

Полицейские одобрительно забубнили и бодро двинулись в город. Деникин, несмотря на то, что ехал верхом, немного отстал. Он поочередно думал то про няньку, то про полицмейстера, то про Софийского, предвкушая очередную непокойную ночь.

***

– У вас есть семья, Ершов? – Деникин стремился пустыми разговорами отвлечься от звуков происходившего на конюшне.

Свежие околоточные, заступившие лишь этим утром и не ходившие в лес, битый час пытались разговорить изловленную няньку Вагнеров. Однако та, хоть и голосила, но продолжала упрямо гнуть свое: дескать, она ничего не ведает, и требовала привести ее девочку.

– Изверги! Зверюги окаянные! Помрет через вас дите, едино в лесу…

Здесь Деникин с ней внутренне соглашался: с ребенком и впрямь нехорошо вышло. В суете про нее забыли, и, теперь, конечно, неведомо, что с ней могло случиться. Впрочем, Деникин предпочитал думать, что ее все-таки подберут генераловы люди, так вовремя отосланные назад.

– Неужто вы, Деникин, за годы так и не привыкли к тому, что тут не принято задавать столь личных вопросов?

Ершов разворошил отсыревший, пропахший мышами шкаф со старыми делами ссыльных, следовавших этапом через город, и с редким упорством пытался отыскать бумаги задержанной. Не слишком блестящая мысль, особенно, с учетом того, что дел имелись сотни, а фамилию свою нянька пока так и не назвала.

– Какого беса вы делаете это, Ершов? Обо всем, что ей ведомо, мы рано или поздно узнаем от самой этой женщины.

– Боюсь, что сведения, добытые таким путем, могут навести на ложный след. Между тем, у нас совершенно нет времени. Если беглецов сыщут люди его превосходительства, это ляжет на нас несмываемым позором. Мы должны немедленно сдать себе некий козырь. Они не знают, где искать, мы же можем выгадать такое преимущество и сразу выйти в нужное место. И кто знает, может быть именно в деле этой женщины скрыто нечто такое, что развяжет ее язык лучше, чем щипцы?

– Однако, вы не ответили на мой вопрос, Ершов.

– На который из них?

– Я осведомился – есть ли у вас семья.