Огненное сердце вспыхнуло подобно златокрылому фениксу. Синее пламя — самое жаркое и жгучее из всех — жадными длинными языками облизывало сухую древесину лесной хижины. В жа́ре тонули стены и крыша, домашняя утварь, мягкое старое кресло. Плавились тонкие женские руки, источавшие невыносимое тепло.
Её крик был протяжен и звучен. Сама Богиня кричала в этот момент, погребая свою некогда любимую дочь в огне, который эта дочь и породила. Ни один смертный не мог представить, как ту жгло изнутри. Как кожа трескалась и превращалась в вольное пламя. Как душа расходилась кусками порванной ткани.
Как нимфа превращалась в чистую стихию.
А ведь Богиня предупреждала. Великая Эллиада предупреждала всякую предательницу-нимфу, отринувшую дар матери и ставшую смертной: не будет тебе на земле покоя, вместе с бессмертием ты потеряешь и себя.
Так и случалось. Каждый раз. То ли по воле Всемогущей, то ли по воле лукавой Судьбы — в конце концов, это уже не было важно, когда одна маленькая нимфа становилась большой катастрофой.
Как чаще всего и происходило, нимфы превращались в смертных девушек ради любви к смертным юношам. Только вот любовь скоротечна. Божественное благословение вечно и всеобъемлюще, а любовь — будто в противоположность — имеет свойство превращаться в нечто уродливое, как многорукий спрут, затягивающий в пустоту.
Милые, наивные нимфы… Они отдают всех себя во власть эгоистичных смертных рук. А юноши ломают и бросают их, как красивые игрушки. Но игрушки эти опасны, о чём юноши даже не задумываются, тем самым наклика́я беду не только на себя, но и на окружающих.
Самый горячий из существующих, синий огонь объял лес. Деревенские дурачки и не думали, что их неразумный и нелюдимый лесничий мог охмурить нимфу, но они ошибались. И теперь расплачивались за свои ошибки, сгорая.
Но ни судьбы этих людишек, ни лесничего, ни даже нимфы так не печалили, как судьба того, кого нимфа выносила под сердцем. Дети — единственные невинные жертвы любой трагедии. В отличие ото всех, кто так или иначе поучаствовал в этой истории, у них не было выбора. К сожалению, никому не дано выбирать, появиться на свет или нет.
А пока дом горел, и дым тёмной дорожкой поднимался в небеса, на огонь смотрел мальчишка. Сын нимфы. Без выбора и без голоса. Если бы у него только был выбор, он бы спас мать от тяжёлой руки отца. Если бы у него только был голос — настоящий, не тот робкий шёпот, на который он мог отважиться, — он бы рассказал обо всём селянам и, возможно, спас бы мать их руками.
Но у детей нимф нет выбора, нет голоса. И нет дальнейшей судьбы.
Есть только гнев.
Один пожар словно родился из предыдущего. Одна синяя искра — и сердце деревни вспыхнуло. Кто-то погиб на месте. Кому-то ещё предстояло мучиться. Кому удалось сбежать — те ещё долго будут рассказывать о знаменитом пожаре под Алмазным озером. Пожаре, который унёс жизнь целой деревни и превратил огромную часть леса в пепелище.
И мальчику было плевать на это. У мальчика отняли последнее, что он имел — мать. И в тот миг он отомстил всем, у кого, в отличие от него, был выбор это остановить.
***
И вот, он наконец-то ушёл. Единственные четыре слова — «Как же я устала» — пронеслись в её голове. Наступило спасительное ничто.
В ничто она убегала всегда, когда он снова оставлял её одну. На этот раз прыжок в пропасть казался удивительно притягательным исходом.
От того ли это, что она порвала с прошлым и отправилась навстречу неизвестности ради него? От того ли, что родителей призвал — чтобы создать мощное оружие против других стран — великий князь, и не осталось никого, кто мог бы выслушать?
Или от того, что дом так далеко и до него больше не дотянуться?
Но она понимала: он не был единственной ниточкой, что связывала её с Родиной, далёким Берским Царством. У неё были воспоминания. Осознавая, что кроме памяти у неё ничего не осталось, она ощутила себя совсем старой. Ведь только старые живут остаточно, точно когда-то отцветшее растение, скорую смерть которого красноречиво предвещают загнивающие лепестки на верхушке.
А его спина удалялась всё сильнее. Он был настоящим Волком: одинокий, он смотрелся великолепно. Он был невысок, но его гордая осанка умело оттеняла средний, позорно низкий рост. Пушистый хвост сиял снежной белизной: владелец всегда оставался безукоризненно ухоженным даже после недель путешествия. И если бы он обернулся — если бы он хоть на мгновение обернулся — она бы в очередной раз не смогла отвести взора от его карих, глубоких глаз с извечной хитринкой.
Она ему не ровня. Собака — совсем не благородное племя, по сравнению с Волчьим. Мелкая и худощавая, даже среди себе подобных она казалась ущербной, неудачно уродившейся. По-детски большие щенячьи уши и пушистый хвост, вкупе с её щуплостью, молодили её, причём излишне: ей порой не верили, что она уже давно совершеннолетняя. Круглые, как два маленьких озерца, голубые глаза образ малолетней зверчонки только дополняли.
Его родители часто говорили, как ему и ей шло быть вместе. Он — статный Волк, с жёсткими, рублеными чертами лица, носом с горбинкой и глазами-миндалинами, смотрящими в душу. И она — Собака, простецкая, круглощёкая и курносая, вечно улыбчивая. Как суровый витязь-муж и примерная жена, хоть сейчас у домашнего очага садись и рожай щенят, сильных полукровок. Может, от таких сладких речей он ей и казался настоящим защитником.
#46498 в Любовные романы
#15782 в Любовное фэнтези
#25850 в Фэнтези
#1242 в Бытовое фэнтези
академия, нежный секс, этническое фэнтези
18+
Отредактировано: 23.09.2024