Чужеземец

Чужеземец

Глаза слипались. Штурвал перед Витольдом расплывался, как и всё впереди. Третьи сутки стоять на одном месте без отдыха — пытка, но стоит отойти — и корабль изменит курс. Тогда последняя надежда на спасение рухнет.

Сильнейший шторм выбросил за борт всех его людей. Ни одного не удалось спасти, да и как бы он разорвался между укрощением буйных волн и спасением команды?

Наберёт другую, только бы выжить.

Витольд с силой тряхнул головой, проморгался. Почему стало темнее? В Конвалии ведь вечные сумерки, не должно ни светлеть, ни темнеть. Или это уже в глазах мутнеет? Он скосил взгляд на лежащую рядом карту с мигающим синим шариком — эфемерным значком корабля. Судя по нему, Витольд не покидал границ страны. Но сумерки всё настойчивее превращались в ночь, а звёзды на небе сияли всё ярче.

Вскоре мимо корабля потянулись клочья зеленоватого тумана. Они сгущались настолько быстро, что в мгновение ока превратились в непроницаемое полотно, через которое невозможно разглядеть даже собственных рук. Витольда прошиб холодный пот — в таком мареве пара пустяков не заметить скалы. Потом в нём вскипела злость — не для того он столько мучился, чтобы сгинуть в каком-то арихановом тумане!

Наклонился над картой так низко, как только позволяло затёкшее тело. Всмотрелся — всё так же призрак корабля плыл по Конвалии.

Стиснув зубы, Витольд мысленно обругал всех известных богов последними словами и вперил сосредоточенный взгляд в туман. Он надеялся рассмотреть очертание угрозы, если та вздумает появиться. Однако долго продержаться не сумел, прикрыл глаза, как ему казалось, на секунду и пропустил выросшую из ниоткуда гряду утёсов.

***

Был шторм.

Туман ревел и бесновался. Все в деревне попрятались по своим хижинам, выжидая, когда он закончится и молясь господину Пернатому Змею, чтобы оградил их от напастей. Всем известно, что шторм приносит демонов. Если защита деревни хоть немного ослабнет, никому не будет спасения.

Но шторм ещё и приносил с собой много богатств. Красивые раковины. Тучную рыбу из самого сердца тумана. Диковинных моллюсков. Если повезёт, можно наткнуться даже на череп невиданного чудища, вынесённный волнами из пучины.

Амэдэхи всегда с нетерпением ждала, когда шторм прекратится и туман опять станет спокойным. Из деревни она всегда первая бежала на берег после ненастья, не дожидаясь, пока другие осмелеют настолько, чтобы отважиться высунуть нос из хижин. Амэдэхи презирала их за трусость — если так бояться, можно всю жизнь провести, трясясь в тёмном углу, и пропустить всё самое интересное!

Демоны её не пугали. Она ни разу не видела их и верила, что благословенный Длалок(1) точно не даст свою дочь в обиду.

Наконец шторм утих. Отец, мать и семеро братьев Амэдэхи, ворча расползлись по своим местам, а она, сделав вид, что тоже идёт к себе, выскользнула за дверь.

Сокровища ждали её на берегу.

Амэдэхи кралась через деревню, избегая освещённых факелами участков. Хижины стояли в отдалении друг от друга, и ей приходилось цепко скользить взглядом по округе перед тем, как перебегать за следующую.

Стоило отойти от построек, как она попала в кромешную мглу. В её племени считали, что, когда Пернатый Змей явился в мир и создал их из земли и воды, он подумал и о безопасности своих детей, поэтому сначала укрыл мантией тьмы, а затем закутал туманом. Так, чтобы полчища демонов не нашли и не загубили его созданий. Ещё он одарил племя великим даром — видеть в темноте.

Хотя им не нужно освещение, племя следит за поддержанием общего очага и факелами на хижинах, ведь огонь отпугивает злых духов и диких зверей.

Амэдэхи презрительно фыркнула, вспомнив о суевериях соплеменников, — сама она с сомнением относилась к легенде о Пернатом Змее и считала туман лишь помехой для своей жаждущей приключений души.

Добравшись быстрым шагом до песчаного берега, который обревался плотным зеленоватым туманом, Амэдэхи принялась медленно продвигаться по границе. Голые ступни ныряли в рыхлый песок, а мятежный ветер трепал длинную, до пояса, хитрозаплетённую косу, но ничто не могло отвлечь её. Через время ей начали попадаться обломки досок, лоскуты ткани и много мелких круглых диковинных штук. Ими был усыпан весь берег впереди. Амэдэхи взяла одну: спереди и сзади гладкое, а по бокам шершавое.

Она решила собрать, сколько сможет унести, чтобы потом пугать братьев. Они хоть и смелые воины, но перед её находками трепетали, словно она показывала им нечто ужасное.

Когда набрала полные руки, переложила кругляши в подол, оставив только одну руку свободной. Это немного замедлило сбор. Амэдэхи настолько сосредоточилась, что не сразу заметила лежащее среди диковинок тело.

Она не вздрогнула. Амэдэхи не боялась мертвецов. Какой смысл бояться куска мяса? Разве её когда-нибудь пугали ломти мяса варракши(2), которые они жарили над огнём?

Мысленно рассуждая так, она подошла к лежащему на песке человеку. В том, что это именно человек, а не злой дух, у неё даже не возникло сомнений. Никогда ещё не встречались духи, которые могли бы утонуть.

Амэдэхи присела и быстро обшарила тело. Разочарованно отодвинулась и пробормотала ругательство: ничего, кроме разодранной рубахи и штанов, на человеке не было. Может, если перевернуть…

Она поднатужилась и, отдуваясь, перевалила тело с живота на спину. Человек тяжело упал на песок, и Амэдэхи увидела, что это молодой мужчина. Правда, необычный: со светлой кожей и не такой скуластый, как её соплеменники. Впрочем, какая разница? Труп — он и есть труп.

Амэдэхи сложила ладони лодочкой и вознесла молитву Пернатому Змею, прося его позаботиться о духе усопшего, когда «труп» вдруг шевельнулся и застонал.

Она стремительно вскочила на ноги и отпрыгнула, приготовившись защищаться. Несколько кругляшей просыпалось из подола, но она этого не заметила. Он жив?!

«Труп» нападать не спешил. Он зашёлся в судорожном кашле, выгибаясь и отплёвываясь.