Цвет альвов

Цвет альвов

Цверг упал в воду тяжело и грузно – как камень. И тут же пошёл ко дну.

Ши вошёл в зеркало озера вертикально, почти без всплеска. И тут же выплыл на поверхность.

Круги от места приводнения его предшественника всё ещё продолжали разбегаться. Сквозь толщу чистой и очень холодной воды даже в лунном свете было видно, как цверг безуспешно пытается всплыть. В кольчуге-то! Ши вздохнул, набрал воздуха в грудь и нырнул.

Вот кольчугу цверг снял почти самостоятельно. А чтоб отобрать у него секиру, Меру пришлось дождаться, пока тот слегка наглотается воды.

– Ты очумел! – заорал на спасителя подгорный житель, как только прокашлялся и перестал хватать ртом воздух. – Какой я цверг без секиры?!

– Живой, – сухо отозвался ши. Помимо тона ничего сухого у него не осталось.

До берега оказалось далеко. Так далеко, что Мер, плававший не хуже рыбы, вынужден был пустить ко дну и свой роскошный плащ, в котором путались ноги, и дивный волшебный меч, такой лёгкий в руке на суше и такой ужасающе тяжёлый в холодной весенней воде.

Но дальше пошло ещё хуже: жиденький подлесок, сбрызнутый первой зеленью, оказался вовсе не берегом, как надеялись пловцы поневоле. Вода здесь перестала быть глубокой и прозрачной, кусты торчали из клейкого ила пополам с прошлогодней травой. Плыть дальше было нельзя. Но и идти по этому безобразию нельзя было тоже – даже ши, при всём своём росте и лёгкости, проваливался по пояс. Что уж говорить о цверге. Друзья по несчастью попытались, было, найти место посуше и почище – бесполезно.

– Гуингниром тебя по затылку! – прорычал цверг. – Мы только зря теряем время! Паводок на ледниковом озере, тут сейчас везде так! Проклятый Бельтайн!

– Что, и тебя ведьмы приложили? – покосился ши.

– А то кто ж? – цверг харкнул и презрительно сплюнул в сторону. Спасибо, что не в сторону спутника. – И ладно бы я реально подглядывал! Домой шёл, припозднился малость…

– Вот и я, – вздохнул Мер, – в свой сид попасть хотел. А они там шабаш устроили.

Этот отрезок пути ши потом вспоминал как самый страшный в своей жизни. Чавкающая холодная жижа хватала за ноги, валила, заливалась за шиворот… методом проб и ошибок была выработана стратегия продвижения: ползком, увеличив таким образом площадь соприкосновения с неверной опорой и уменьшив давление. Страдальцы хватались за малейшие веточки, попадавшиеся на пути и нередко остававшиеся в руках, так что довольно скоро у обоих собралось по два «веника», использовавшихся на манер горняцких крюков.

Когда ши с цвергом выбрались на сухой песчаный берег, поросший стройными соснами, оба оказались с ног до головы залеплены илистой грязью. Но их это мало волновало: альвы лежали, раскинув руки, и не верили своему счастью.

– Надо встать, – пробасил, наконец, цверг, – и вымыться. Если застынет – хрен потом разогнёшься, это ж как цемент.

И остался лежать. Ну как тут встанешь? И где мыться? Не обратно же соваться! Бр-р…

Мер нехотя потянулся. Вода была рядом: он её чувствовал. Чистая, бегущая… но отзываться на зов ши отказывалась. Журчала на чужом, непонятном языке. Мер медленно перевернулся на бок и встал на колени. Судя по шебуршению за спиной, цверг решил не отставать.

Если озёрная вода казалась ледяной, то родниковая просто обжигала холодом. Тем не менее, быстрые струи отмыли жалкие остатки облачения альвов: две нательные рубашки, две куртки, две пары штанов. Если бы не надёжные пряжки ремней, лишились бы и этих последних. Ножи канули в небытие вместе с обувью, за которую жадно хватался цепкий ил. Вощёная бечёвка цверга и шёлковый платочек ши – вот что осталось от содержимого карманов жертв Бельтайна: всё более-менее тяжёлое повыбрасывали ещё в озере.

– Вы ж, цверги, кузнецы? – задумчиво спросил светлый, обнимая себя руками за узкие плечи.

– И? – подозрительно осведомился тот.

– Огонь разожжёшь? Холодно. – Ши поёжился.

– Я те чё, саламандр? Пальцами искру выбью? Мы земляные элементали, а не огненные.

– Жаль, – огорчённо отозвался Мер.

Цверг пробурчал что-то неразборчивое и стал яростно отжимать собственную одежду. Ши, впрочем, занялся тем же.

– Как тебя зовут? – спросил вдруг светлый альв.

Тёмный ответил не сразу, но всё-таки бросил:

– Брокк, – в конце концов, этот кривляка спас ему жизнь.

– А меня – Мер, – представился «кривляка». – Я водный ши.

– Водный? – хмыкнул цверг. – Что ж ты, зараза, отлив не устроил? Или… ну я не знаю. Заморозил бы ил, чтоб поверху пройти.

– Пробовал, – вздохнул ши. – Не получилось. Чужой мир, вода не слушается. Говорит на другом языке.

Тёмный альв, вопреки ожиданию, ехидничать не стал, только хмуро кивнул – он и сам пытался поднять устойчивое дно из глубин. Безрезультатно.

Привычный к пещерам цверг лучше светлого альва видел в темноте, а потому именно он заметил удобную яму, образовавшуюся под корнями упавшей сосны. Просто удивительно, как ни один медведь не облюбовал себе её в качестве зимней берлоги. А, впрочем, для медведя она могла оказаться тесноватой. Или, может, тут не водятся медведи? Так или иначе, но для двух альвов это маленькое убежище могло стать неплохой защитой от ветра. В идеале было бы ради сохранения тепла ещё прижаться друг к другу… но Брокк представил, как обнимает голого ши, и зарылся в песок чуть не по шею.

Во сне он говорил с землёй. Теперь слова, пусть и волшебные, были не нужны: Брокк видел, как эти холмы и равнины накрывает плотный панцирь льда, а потом истончается, становится гибким и влажным, как язык слизывает горы, смягчает неровности, уходит на север, оставляя по себе влажный след многочисленных озёр, роняя глыбы гранита, занозами впившиеся в лёд за сотни километров отсюда…