Цвет настроения – счастье

Заказ для Деда Мороза

Анфиса стояла у окна, с грустью смотря на праздничный город, сияющий мириадами разноцветных огней. Вечерние сумерки морозным и холодным покрывалом метели, укутывали его. Из окна комнаты Фисы была видна пушистая нарядная ель. Вчера ее украсили игрушками, сделанными детьми на конкурсах в школах и детских садах.

Девочка вместе с папой тоже внесла свою лепту. Они сделали Деда Мороза из большой пятилитровой бутылки. И теперь он как маятник раскачивался на самой нижней ветки ели.

Анфиса вздохнула. Подула на окно. И маленьким указательным пальчиком стала выводить незамысловатые узоры.

В садике Елена Сергеевна велела написать письмо Деду Морозу с самым заветным желанием, чтобы она их потом отправила в город Великий Устюг. Но девочка не верила, что оно сбудется. Ведь почему тогда оно не сбывалось на протяжении двух лет? Правильно! Значит истории про него, Деда Мороза, выдумки.

Но слабая надежда все еще теплилась в ее душе.

– Пожалуйста, дорогой Дедушка Мороз, выполни мое желание в этом году! – шепотом повторила свое желание шестилетняя Анфиса и маленьким курносым носиком уткнулась в холодное стекло.

– Фиса, идем ужинать! – из кухни раздался голос папы, но малышка его не слышала.

Вошедший в комнату Владимир увидел, застывшую у окна дочь.

– О чем грустишь? – спросил он дочь.

– Я не грущу, – ответила девочка, оборачиваясь на голос отца. – Просто думаю.

– О чем? – настороженным тоном, поинтересовался Владимир.

– О письме для Деда Мороза. Нам Елена Сергеевна велела написать.

– Давай поужинаем и напишем ему вместе, – предложил отец Анфисы.

– Я сама! – возразила она. – Я же научилась летом писать и читать.

– Договорились, – улыбнулся мужчина.

Анфиса за столом, нехотя ковыряла ложкой пшенную кашу.

– Пап, прости, но я не хочу кушать! – решительно отодвинула тарелку с кашей девочка.

– Хорошо. Иди, отдыхай, – не стал настаивать Владимир.

Когда дочь покинула кухню, он встал из-за стола. Остатки так и не съеденной каши выбросил, а потом, прислонившись спиной к раковине, Владимир задумался о том, что и так знает какое желание, напишет Анфиса в письме. Но мужчина просто не знал, как его исполнить…

Анфиса включила настольную лампу. Взяла чистый лист из принтера и красную гелиевую ручку. Она принялась старательно выводить печатными буквами, пусть и с ошибками, но искренними и самыми заветными словами свое желание:

«Здраствуй дарагой Дедушка Мороз. Меня завут Анфиса Петрова. Мне уже исполнилось шесть лет. Наверно ты меня не помнишь. У тебя столько детей. Но я вот апять хачу папросить у тебя падарить мне маму.

Знаю что это трудно выпалнить. И скорее всего ты мои два предыдущих письма не читал, каторые писал папа. Так как я получала в падарки ограмного мишку и веласипед. Или просто несмог найти для меня падхадящий подарок. Ведь у тебя и так много писем. А мае просто потерялось.

Но очень прошу! Прочитай в этот раз мае.

Я так хачу чтобы меня в садик атвадила и забирала мама. И чтобы Миша Грибов нада мной несмеялся. Патамучто у меня нет мамы.

В новом гаду я иду в школу. Обещаю что буду учится на адни питерки. И радавать папу с мамой.

Заранее спасибо бальшое».

Сложив заветный листик пополам, положила под подушку, таким образом, спрятав его.

В комнату снова вошел Владимир.

– Ты написала письмо? – спросил он дочку.

– Да, – ответила Анфиса папе.

– Дашь почитать? – он присел на краешек разобранной для сна кровати. Фея Блум, развевающимися рыжими волосами и в прыжке, готовая отразить атаку противника, расположилась на простыне и пододеяльнике.

– Нет! – горячо ответила Анфиса. – Бабушка говорит, что если рассказать о заветном желании, то оно никогда не сбудется!

– И то верно, – Владимир, поднялся. – Ну, а теперь, ангел мой, давай спать.

– I love you, very much. Good night!* – по сложившейся традиции пожелала Анфиса.

– I love you too, my little baby. Sweet dreams!** – ответил ей Владимир, поцеловав каштановую макушку и укрыв одеялом, вышел из комнаты…

Каждый Новый год был для Владимира болезненным. С тех пор, как Анфиса научилась говорить, она всегда желала в качестве подарка маму. И ему приходилось писать эти проклятые письма, зная, что желание дочери не сбудется, тем самым обманывая ее.

– Ты только пиши, правильно! – коверкая слова, всегда просила она. – Я бабушке дам почитать. Так что, папочка, проверю, – серьезно велела она. И ему приходилось скрепя сердце писать ее желание.

Его мама, Анна Петровна, после прочтения письма, украдкой пила настойку пустырника, глотая слезы безысходного отчаяния…