Цветок и Зверь

Глава первая

ОН
Человеческое время быстротечно и стремительно, поэтому люди спешат улучшать окружающее их пространство в короткие сроки своих жизней. Каждый раз, прибывая в Город после относительно недолгого отсутствия, нахожусь в прострации, не понимая, где я и куда мне двигаться. Теперешний визит не исключение — улицы, здания, даже тротуары не такие, как в моей памяти. За десять лет, что я здесь не был, многое изменилось до неузнаваемости.

На месте купеческих особняков начала двадцатого века, построенных, казалось бы, навсегда, — небоскребы; взамен уютных, заросших сиренью двориков — залитые сплошным асфальтом площадки, где негде укрыться от солнца.

Все новое, чужое, надменное, неприветливое!

От чувства растерянности избавляют старые кварталы, признанные историческими памятниками, которые запрещено сносить и застраивать. Здесь знакомо, привычно, уютно. УзнаЮ дома, их толстые кирпичные стены, окна с лепными карнизами, большие замшелые деревья в заброшенных парках… И они словно узнают меня, услужливо извлекая из глубин моей памяти образы, приятные и не очень, порой трагичные. Но мои, близкие и родные.

…Медленно иду по трехсотлетнему тротуару, сохранившемуся в своей первозданности, и умиляюсь, думая, что ступаю по своим тогдашним следам…

Сентиментальное настроение прерывается мокрым осенним ветром, принесшим с собой аромат молодого тела, смешанный с нотками жасмина. Запах едва уловим, скользит и пропадает, но не исчезает из моего восприятия. Он кажется настолько манящим и притягательным, что я забываю, за чем шел, и поворачиваю в ту сторону, откуда прилетел ветер.

Быстро пройдя несколько метров и уже отчаявшись снова ощутить пьянящий аромат, вдруг ловлю его снова и следую по его невидимой дороге, стараясь больше не упустить, не потерять. Миную несколько кварталов, рыская, как охотничий пес, ведомый инстинктом хищника.

Пейзаж меняется, снова район пестрых новостроек, но теперь это не мешает — есть цель, отвлечь от которой не сможет ничто.

Запах становится все сильнее, гуще и осязаемее, отчего мутится сознание и накатывают волны голода. Значит, двигаюсь в верном направлении и скоро обнаружу источник аромата.

Наконец вижу ЕЕ — стройную фигурку в желтом коротком плаще. Или куртке — плохо разбираюсь в современных женских нарядах. ОНА вышла из метро, этого весьма удобного изобретения человечества, и не спеша идет по тротуару, легко скользя в толчее прохожих.

Теперь и я не тороплюсь, медленно следуя за девушкой, источающей благоухание сладостного напитка, представляющего собой мирно текущую по ее венам кровь, которая, судя по запаху, очень вкусная. Иду почти вплотную, чувствуя тепло ее тела, слыша дыхание, стук сердца и шелковой шелест алой жидкости.

Девушка моей опасной близости не замечает, не знает, что уже попала в невидимые сети и что целиком в моей власти. Я могу сделать с ней все, что пожелаю. Или пожелать, чтобы она сделала все, что захочу.

Мы уже связаны, мы единое целое…

Мы следуем по древним улицам, ибо снова вернулись в историческую часть; не торопясь движемся по белым «зебрам» — новым, необходимым в столь стремительное время элементам города — переходя на другую сторону. Мы соблюдаем правила и не перебегаем на «красный» или «желтый» перед движущимися машинами, в отличие от обгоняющих нас, спешащих горожан.

Рассматриваю стройную фигурку, облизывая ее взглядом. Она скрыта плащиком, но того, что вижу, достаточно для моего буйного воображения.

Несомненно, девушка молода. Ее длинные светлые волосы — именно их жасминный запах переплетается с ароматом крови — собраны в высокий хвост; на руке висит такой же желтый, как и ветровка, закрытый зонтик — закрытый потому, что шедший всю ночь мелкий дождь уже прекратился. Плащ прикрывает прелестное создание до бедер, и я любуюсь только длинными стройными ногами, обтянутыми черными джинсами. Этого хватает, чтобы мысленно дорисовать остальное: тонкую гибкую талию, небольшие крепкие груди, плоский животик…

И хрупкое горло, с бьющейся синей жилкой артерии.

Смотрю на блондинку и чувствую, как влюбляюсь. В эти мгновения нет ничего и никого в мире важнее и притягательнее, чем она.

Не могу убить ее прямо сейчас, хотя очень хочется. До дурноты, до голодных спазмов в желудке. Не могу…Не моя территория, поэтому нужно получить у Мары разрешение — это ее охотничьи угодья. Или увезти девушку из Города, в ничейные земли.

В любом случае придется ждать — и терпеть.

А пока хочу увидеть лицо выбранной мною жертвы — надеюсь, оно столь же прекрасно, как и тело, как и запах. Не может человек, обладающий таким сладостным ароматом, быть некрасивым!

ОНА
Больше не слышно шума дождя, шуршавшего по крыше и окнам всю ночь. Чтобы убедиться, что он прекратился, отодвигаю штору и смотрю в окно, на мокрый осенний сад.

Да, туманной измороси уже нет. Дорожка, выложенная керамической рыжей плиткой, влажно блестит под неяркими лучами солнца, сумевшими найти прорехи в темно-сизых тучах, затянувших небо. По бокам тропы расположены канавки, которые сейчас наполнены водой с плавающими в ней желтыми листьями и похожими на кровавые пятна темно-красными крупными лепестками цветов, которыми засажен весь сад. Эти растения, чье название не знаю, мне не нравятся — их бутоны толстые, неприятно жирные, а запах сильный, приторный и тошнотворный.

Отвлекшись от созерцания мокрого сада, прислушиваюсь к равномерному стуку дождинок, задержавшихся на крыше и разбивающихся о подоконник. Как обычно, этот звук завораживает — стою, застыв как статуя, и наслаждаюсь.

«Кап… Кап… Кап…»

Капель всегда действует на меня странно — словно пытаюсь вспомнить забытое, и очень приятное, связанное с ее звуком.

На мое плечо ложится большая мужская ладонь.

Стёпка!

Несмотря на богатырское телосложение, Демидов ходит бесшумно, и я не услышала, как он спустился со второго этажа.

Выныриваю из тумана, навеянного ритмом дождинок, и спрашиваю первое, что приходит в голову: