Цыганка.

Глава первая.

В центре большой гостиной стоял шикарно сервированный стол. Сидевших за этим столом гостей было очень много. И были они весьма разномастные. Какая-то женщина в вычурной кофточке с огромными розами, от которой за версту несло колхозным рынком, постоянно пинала под столом своего мужа.
Пьяненький мужичонка внезапно почувствовал себя очень раскрепощенно за столом Владимира Гаранина и начал уминать бутерброды с икрой и запрокидывать в себя одну за другой рюмки коньяка. Но даже не это смущало его пёстро одетую жену, а то, что муж запанибратски начал разговаривать с соседом по столу, мужчиной в кожаном пиджаке с толстой золотой цепью на шее.

Атрибутика, как и тяжелый взгляд мужчины, говорила о многом. Девяностые подходили к концу и, вроде бы, бандиты уже так не лютовали, переходя на легальный уровень, но женщина нутром чувствовала, что половина гостей за столом им не ровня и шутки с ними опасны, как и с самим хозяином дома.

Владимир Гаранин, высокий широкоплечий мужчина сорока семи лет, и сам был из тех, к кому не каждый решился бы подойти. Хищное выражение лица
и презрительный взгляд глаз из-под густых чёрных бровей выдавал натуру властную и жёсткую.

Так было на самом деле. Иначе, Владимир Гаранин сгинул бы в начале 90-х, а не поднялся, как поднялся сейчас. Заниматься перегоном автомобилей из-за границы было непросто. И, понятное дело, у Гаранина была крыша, бандитская крыша. Но женщина в цветастой кофточке подозревала, что Гаранин тоже бандит. Многие так думали.
Сейчас, конечно, Гаранин давно уже сам не занимается перегоном машин. Это за него делают другие люди. Он открыл что-то наподобие автосалона. И все уже легально.

Большой дом в стремительно застраивающемся районе города, где строились только особняки, это гостиная, с претензией на царские апартаменты, всё так и кричало о больших деньгах. Непонятно было одно — зачем Гаранин собрал за одним столом столь разных людей, чтобы отметить двадцатилетие своего сына.

Женщина с розами на кофте попала в дом впервые. Её муж работал на Гаранина, приводя автомобили в приличный вид, для последующей продажи. А рядом с ними сидел кто-то из бывших братков, с цепью на шее. Гаранин
дал понять, что хочет сплотить людей работающих на него, но вряд ли у него это получится, ведь большая часть гостей ему завидует и боится. Завидовать было чему, как, впрочем, и бояться! Одним взглядом Гаранин мог внушить ужас любому из присутствующих.

Его собственный двадцатилетний сын Ваня, виновник торжества, сидел, как пришибленный, боясь лишний раз прикоснуться к алкоголю под всевидящим оком отца.
Зато старшая дочь никого не боялась. Светка, которую все считали позором для такого папы, запрокидывала в себя одну рюмку за другой.

Много ходило слухов об этой семье. Жену Гаранин потерял давно. Как бы он не старался это скрывать, люди в городе шушукались, что женщина наложила на себя руки, не выдержав властный, тяжелый характер своего мужа. После ее кончины мужчина не женился и детей своих воспитывал сам. Воспитывал в строгости. Да только, видимо, с дочерью, унаследовавшей его непростой характер, справиться не мог.

Люди сплетничали уже давно. Даже до того, как три с половиной года назад Света то, что называется, «принесла в подоле» своему папе. Родила, не пойми от кого, и продолжила шляться. Странно было, что Гаранин уже тогда ее не прибил. Много чего про Свету говорили. Про Свету и её зависимости.

Девушка подтверждала эти сплетни прямо сейчас, сидя за столом. Не обращая внимания на испуганный взгляд своего младшего брата, Светлана «набралась» и начала вести себя вульгарно. В сторону отца девушка не смотрела. Знала, что мужчина пытался «просверлить в ней дыру глазами» и ей было плевать.

Прямой, как струна, Гаранин поднялся во главе стола и произнес тост в честь своего сына. За столом нестройно его поддержали, уже начав забывать, по какому поводу мужчина их здесь собрал.

— Наследничек подрос, — раздался пьяный выкрик Светланы. — Папа радуется, да только наш Ванька тюфяк. Совсем на папу не похож. Папа, а может он не твой? Может, наша мамка гульнула?

Люди за столом замерли. Воцарилась такая гробовая тишина, что стало слышно, как переговариваются на кухне нанятые на время торжества официанты. А Светлана продолжала бесноваться.

— Что все замерли? — расхохоталась она. — Испугались папу? Ой-ой-ой, какой страшный человек! И что же он сейчас сделает?

Владимир Гаранин, все еще стоя, громко скрипнул зубами. Это услышали даже гости на другом конце стола. Он не произнес ни слова, только многозначительно посмотрел на своего сына.
Ваня понял отца сразу. Парень вскочил, оббежал стол и начал вытаскивать сестру с места. Сначала он тянул девушку за руку, но она сопротивлялась. Тогда Ваня схватил Свету подмышки и, уронив стул, на котором она сидела, потащил прочь из комнаты. Где-то, в глубине дома, хлопнула дверь и гости услышали, как матерится, обзывая брата, пьяная девушка.

Гаранин невозмутимо поставил пустую рюмку на стол и, как ни в чем не бывало, сказал:

— А что это мы в тишине сидим? Надо музыку включить.

Тут же кто-то метнулся выполнять распоряжение хозяина. Под музыку застолье продолжилось гораздо веселее. Про инцидент с дочерью Гаранина никто не вспоминал. Гости делали вид, что ничего не произошло. За стол незаметно вернулся Иван.

А где-то там, запертая в комнате, бесилась Света. Девушка была «в запале», и ей хотелось продолжать шокировать гостей и доводить отца. Окружающие считали, что дочь Гаранина его не боялась. Но это было так. Света папу боялась, еще как боялась! Может быть, даже больше, чем тихий и спокойный Иван. Она лучше, чем младший брат, помнила маму, но обстоятельств ее смерти не знала. Люди говорили много, и Света верила. Скорее всего, так и есть. Это отец подвел маму к последней черте.

Высказать отцу Света ничего не могла, пока однажды, очень давно, в шестнадцать лет, не попробовала алкоголь. Тогда она почувствовала себя бесстрашной и отец уже не казался ей таким грозным. Свете понравилось это состояние. Она начала употреблять частенько. Позже к алкоголю прибавились таблеточки и порошочки. Забеременев в восемнадцать лет, Света ужасно перепугалась, думая, что отец её убьёт.