Да, я зомби, проблемы?

Пролог

Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен.

Михаил Булгаков

***

Всё, как говорят, начиналось словно во сне: ничего не предвещало страшного финала наступающего кошмара.

Утро было прекрасным. Светила тусклая лампочка, пели отнюдь не птички, а опьяневшие соседи сверху, и пахло сгоревшей яичницей. Вредный кот, взобравшись втихаря на стол, решил порадовать меня утренним кофем — кофем, конечно же, не в постель, а на недавно вымытый пол.

Огромное коричневое пятно на линолеуме окончательно разбудило зверя: лохматую и поседевшую от стресса меня.

Выпустившись с юрфака, я превратилась в сплошную атрофированную мышцу, которая потеряла свою функциональность в закладках многочисленных книг. Единственным мотиватором двигаться стал злющий отец, возмущенный тем, что после нескольких месяцев долгожданного отдыха я так и не устроилась работать по специальности.

Овощ во мне правда искал подходящую грядку, но не всякая грядка принимала такого овоща. Поэтому грандиозная ссора с отцом и остальными членами моей поехавшей семейки не заставила себя долго ждать. Зато сподвигла совершить самый глупый поступок в своей жизни: переехать от них в другой город и снять на сбережения однокомнатную квартиру на самой окраине.

В день моего фееричного ухода я была уверена, что смогу просуществовать без поддержки родных до конца своей нелегкой жизни. Однако ближайший фастфуд, ставший моим единственным пристанищем проблем и заработка, изменил моё мнение. Глупая эмоциональная выходка обернулась для меня настоящим кошмаром.

Чувство обострённой несправедливости охватило меня вновь, когда кто-то из соседей сверху взял верхнюю ноту. Сначала ноту, а потом, судя по крикам, бутылку. Разбили либо горячительный напиток, либо чью-то голову. Я надеялась, что первое. Следующая попойка, только уже за упокой, вполне могла довести и меня.

Под истерические крики сверху, я взяла швабру и стала с усердием оттирать кофейное пятно с пола. Решив одну проблему, я нашарила другую — под столом. Выловив оттуда обёртку из под последней сосиски, которая должна была порадовать меня сегодня на бутерброде, я с прискорбием отметила её частичное отсутствие. Напрашивался совсем неутешительный вывод: бутерброд сегодня у нас будет с котом.

— Кис-кис, — угрожающе зашипела я, с трудом отложив швабру в сторону и не воспользовавшись ею в качестве холодного оружия.

Всё, довели! И соседи, и кот!

Миха, как я любила его называть в жутком похмелье, был изначально бездомным. Я подобрала его в один из дождливых дней, когда проходила мимо заброшенного дома. Исхудавший до самых костей рыжий котёнок разжалобил меня своим видом. Я взяла его к себе на время, пока тот не поправится и не окрепнет. Но за неделей потянулись месяцы, а за ними минул и год. Так нас стало двое. Двое агрессивных волосатых и недовольных жизнью существ.

Я была готова тратить на него время, деньги, своё внимание, но нервы — это извечное табу и неприкасаемая бочка с взрывчаткой, которая в любой момент могла оголить мой внутренний мир и глубокую любовь к миру животных.

— Где же ты? — почти миролюбиво произнесла я, ползая на четвереньках на потертом коврике уже минут пять. — Миха-а... Вылезай, гадина плешивая!

Стоило коту засветиться хвостом под бордовым диваном, я тут же молниеносно схватила животинку за предательскую часть тела и под недовольные визги выудила наглеца из проёма. Придерживая преступника за шкирку, я уже хотела начать угрожающую, но поучительную речь для пойманного животного и научить зверюгу хорошим манерам, как помешал шум.

Скрежет, словно железкой царапают чистое стекло, ударил по нежной психике. Кот, испуганно оттопырив уши, соскочил с моих рук, поцарапав белоснежную кожу, и поддался в очередное бегство. Даже не обратив внимание на малиновые царапины, я молча наблюдала, как медленно схожу с ума: передо мной стала появляться черная дыра. Вот вертикальная полоска превращается в окружность, постепенно увеличиваясь, а затем и вовсе раскрывается пошире. Провал в квартире стал грандиозной причиной оставить кота в живых и наконец-то открыть слипшиеся глаза окончательно.

— Это как? — моя рука тыкнула в пустое пространство сначала тапочком, а потом уже любопытным пальчиком в намерении проверить, что это не глюк. — Это что?

Глюк тем временем спокойно поглотил конечность, которая через секунду дотронулась до чужого носа. Крик сорвался с горла, как голубь с железной клетки. А затем сон стал превращаться в сущий кошмар: из черной дыры вылезла чужая рука. Без всякой вступительной речи и неловкого знакомства она схватила меня за майку и стала затаскивать в свой миниатюрный ад. К такому повороту событий я не была готова, как и моя психика.

В тот безумный момент я кричала так, как не кричала раньше. Истеричка во мне визжала, звала на помощь, но кроме собственных возгласов ничего не слышала. Только под конец, когда меня почти поглотило чёрное марево, я услышала знакомую брань: безудержный мат колхозного аспекта донёсся с верхнего этажа местных забултыг. Дядя Коля решил, что с него хватит истеричных воплей снизу и впустил в ход то ли швабру, то ли метлу, методично постукивая по хрупкому полу.

Видимо, мне так намекнули на то, что мои крики уж очень мешают тамошней драки. Как же, сейчас решается, кто будет платить за разбитый алкоголь или кто, вооружившись лопатой, будет закапывать тело, а тут какая-то девка со своими воплями вмешивается в самый разгар драки.

— Помогите! — в последний раз закричала я, но в ответ получила от чужой руки прямо по губам.

Когда меня практически затащили в эту чёрную дыру и очертания каких-то силуэтов начали собираться, как пазлы, я, особо не церемонясь, ударила правым кулаком по самому ближнему — по тому, который меня как раз и затаскивал. И, о Боги, меня отпустили! Силуэты в плащах начали растворяться в воздухе, а меня выплюнуло в какую-то захудалую глушь, где отчётливо пахло, как в деревенском туалете. Так я оказалась в совершенно незнакомом мире в одной майке и коротких шортиках. Босая в куче навалившихся бед.