Даже сильные люди могут сломаться...

Даже сильные могут сломаться...

Даже сильные люди порой могут сломаться...

– Ты совсем офигел?! – голос Ольги громким, раскатистым эхом разнёсся по квартире. – Какого чёрта она здесь?!

Её отец что-то мямлил, пытался доказать, что теперь всё будет по-новому. Однако Оля не верила. Её лицо горело. Щёки были алые, а губы - бледные, сомкнутые в тонккую полоску. Тело колотила крупная дрожь. В тот момент ей казалось, что хуже быть не может. Но она жестоко ошибалась - не прошло и дня, как стало ещё хуже.

Ольга бежала за машиной Гриши, что-то кричала. Возможности догнать транспорт у неё не было. Оля остановилась, глядя, как её бывший увозит отца в неизвестном направлении. Володя положил свою большую ладонь на её плечо и слегка потрепал. В этом неловком жесте была попытка успокоить, приободрить. Оля стояла, точно каменная статуя, молчаливая, гордая, одинокая. Губы, как и лицо, были бледные, почти что белые. Внезапно Ольга почувствовала, как её грудь пронзил сильный спазм. Скрючившись от боли, Оля ухватилась за грудь, где-то в районе сердца, и безмолвно ахнула, непроизвольно отступив назад. В глазах помутнело. В висках застучало. Дальше наступила тьма, такая манящая, такая спокойная. Эта тишина, как показалось Оле, длилась совсем недолго. Когда она открыла глаза, яркий свет ослепил её на несколько секунд. Рядом слышались голоса. Ольга приоткрыла губы, силясь что-то сказать. Голова была тяжёлая. В висках вновь запульсировала кровь.

– Олюсик, ты как?! – перед глазами был её отец, и его лицо выражало страх, о чём говорили выпученные глаза и приоткрытый рот.

– Ты же сбежал, – хрипло сказала Ольга, силясь сесть.

– Тише-тише, я вернулся, – отец уложил её обратно на кровать. – Дайте ей воды, кто-нибудь!

Перед её лицом довольно-таки быстро появился стакан с водой. Ольга посмотрела немного вбок. Это был Гриша.

– Ты что здесь забыл? – непроизвольно Ольга почувствовала приступ агрессии.

Дикое желание растерзать Гришу прямо здесь и сейчас завладело ею. Гриша виновато опустил глаза. Его бабушка что-то бубнила, наподобие: "Оленька, ты не подумай. Гриша это сделал только ради твоего блага. Вон, даже сейчас водички дал, не то что этот лысый". Ольга поморщилась. Эти лица казались ей такими отвратительными сейчас.

– Мама, ну, ты чего расклеилась? Ну, подумаешь, ба вернулась, – успокаивала её Аня. – Это же не конец света!

– Вот именно, Оль, – поддержала племянницу ушастая Ленка. – Главное, не нервничай так сильно!

– Попробуй тут с вами не нервничать, – пробормотала Ольга и, несмотря на уговоры родственников, села.

– Но теперь тебе действительно лучше не нервничать, – сказал негромко Тимофей. – И пить лекарства...

– Какие лекарства? – непонимающе спросила Оля, взглянув на сына.

Наступила тишина. Она показалась Оле тяжёлой, угнетающей. Все смотрели на неё с какой-то немой виной, с какой-то подозрительной тревогой.

– Понимаешь, Синеглазка, – Володя прокашлялся, прочистив горло, – у тебя случился приступ. Врач тебя осмотрел и сказал, что на почве стресса у тебя есть подозрение на аритмию. Тебе надо будет пройти обследование и принимать лекарство.

Ольга содрогнулась всем телом. Лицо стало бледно-серым, глаза широко распахнулись. Родственники, бывший и нынешний мужчины что-то говорили, но Оля их точно не слышала, глядя куда-то сквозь всех, в одну точку.

– Я хочу побыть одна. – Проговорила Оля севшим голосом.

Решив, что спорить с ней бесполезно, все вышли, прикрыв дверь. Ольга легла обратно, шумно выдохнув. Бледные губы подрагивали. В горле встал комок. Одна за одной слёзы покатились по белым щекам. Сердце вновь заболело. Ольга чувствовала, что в ней совсем не осталось сил. Было плохо и одиноко. Ольга прикрыла глаза, силясь собраться с мыслями. Долго она лежала, горько рыдая и выплёскивая желчь из души.

Прошло несколько часов, прежде чем Ольга вышла из комнаты. Её глаза были красными от слёз. Все смотрели на неё с немой тревгой, не решаясь что-то спросить.Оля оглядела каждого, затем выдохнула и сказала:

– Чего встали, как на поминках? Хрен вам, а не трагедия. Я вас воспитывала несколько лет? Вот и продолжу воспитывать! А сейчас погнали чай пить.

Но они в силах себя починить.