Дело о пропавшем браслете

Дело о пропавшем браслете

Леон дю Валлон в последний раз наградил Эжени де Сен-Мартен долгим страстным поцелуем и устало опустился рядом с ней на постель. Девушка после его горячих объятий чувствовала себя вымотанной донельзя, выпитой досуха, словно её любовник, подобно вампирам, которых они встретили совсем недавно, вытянул из неё всю кровь. Вместе с тем магия кипела, клокотала и бурлила в её жилах, требуя выхода, и Эжени, по-прежнему лёжа на спине и глядя в терявшийся в полумраке потолок, подняла руку и щёлкнула пальцами. Окно спальни, повинуясь её жесту, отворилось, впустив внутрь прохладный вечерний воздух.

– Надо же, а я только хотел встать и открыть его, – усмехнулся Леон, сползая чуть вниз и устраиваясь возле колен Эжени.

– К чему утруждать себя? – ласково спросила она, опуская руку и зарываясь пальцами в его жёсткие светлые волосы. По её телу всё ещё пробегала дрожь наслаждения, и она раскинулась на постели, надеясь, что дующий снаружи ветерок немного остудит её пыл.

– Как, должно быть, всё-таки удобно владеть магией! – после близости бывшего капитана, как обычно, потянуло на разговоры. – Можно делать тысячу всяких мелочей, не тратя лишнего времени и не прибегая к помощи слуг. Открывать и закрывать окна и двери, шнуровать одежду, причёсываться, зажигать и гасить свечи, раздувать огонь в камине...

– Приходится быть очень осторожной, чтобы никто ничего не заподозрил, – вздохнула Эжени, потягиваясь. Её пальцы перебирали гриву Леона, иногда касаясь шеи, и он, каждый раз чуть вздрагивая, тянулся к ней навстречу, тёрся о её руку, как довольный кот.

– Когда в вас первый раз пробудилась магия? – полюбопытствовал он. – До или после того, как вы впервые столкнулись с нечистой силой?

– Пожалуй, до, – протянула Эжени. – Это было так давно, что я уже и не помню. Зато хорошо помню свою первую встречу с нечистью. Мне повезло, что это был не вампир или оборотень, а всего лишь безобидный лютен, домовой.

– Расскажете? – Леона так заинтересовали её слова, что он высвободился из-под руки Эжени и приподнялся на локте, заглядывая ей в глаза.

– Хорошо, – кивнула она. – Правда, это было так давно, что я не уверена во всех деталях – хотя, казалось бы, такую историю сложно забыть. Мне было лет шесть... нет, скорее семь. Я уже догадывалась, что чем-то отличаюсь от других детей, пыталась управлять лепестками цветов и даже, кажется, говорила об этом родителям, но они мне не поверили – и слава Богу!

Леон снова опустил голову на колени Эжени, и она рассеянно провела ладонью по его волосам, но взгляд её уже был неподвижно устремлён в одну точку, а мысли пребывали в далёком прошлом.

– Тогда вместо Сюзанны у нас была другая служанка, Шарлотта. Я почти не помню её лицо, но она была чуть старше моей матери, худая и высокая, всегда очень строгая и собранная, а её тёмные с проседью волосы всегда были завязаны в узел. Она редко говорила, мало улыбалась и много работала по дому – возможно, поэтому они с моей матушкой и поладили, ведь они были так похожи! К тому времени, как произошла эта история, Шарлотта служила у нас уже несколько лет, и ни отец, ни мать не имели к ней никаких упрёков. Впрочем, это не помешало им обвинить её в воровстве.

Эжени глубоко вздохнула, поправляя свои тёмные пряди, в беспорядке рассыпавшиеся по подушке.

– Но надо отдать им должное – они обвинили её не сразу, да и мать позднее говорила, что никогда по-настоящему не верила в виновность Шарлотты. Дело в том, что у матушки был золотой браслет в виде ящерицы, обхватывавшей руку, – кажется, отец подарил его ей ещё на свадьбу. Она редко надевала браслет, считая его слишком тяжёлым и грубым, а маленькую меня, помню, пугал оскал ящерицы, державшей в зубах собственный хвост.

– Мать давала вам примерить свои драгоценности? – улыбнулся Леон.

– Примерить – почти никогда, но иногда доставала их из шкатулки и показывала мне, говоря, что когда-нибудь это всё станет моим. И вот однажды мать достала шкатулку, стала перебирать её содержимое и увидела, что браслета нет. Сначала она обыскала всю комнату – зная мою мать, могу предположить, что это было сделано со всей возможной дотошностью. Потом матушка обратилась за помощью к отцу и Бомани, они осмотрели весь замок, но браслета не нашли.

– И тогда заподозрили служанку? – кивнул сын Портоса.

– Родители не знали, что и думать, – ответила Эжени. – Бомани служил моему отцу много лет, был предан им обоим, и ему совершенно незачем было красть, да он почти никогда и не заходил в комнату моей матери! Под подозрение попала и я, но на все расспросы о том, не брала ли я тайком шкатулку и не вынимала ли из неё браслет, я честно отвечала, что не брала и не вынимала, – она улыбнулась, представив себе маленькую девочку, крепко сжимающую кулачки и трясущую головой так, что тёмные локоны бьют её по плечам.

– Тогда стали допрашивать Шарлотту, но она была глубоко оскорблена, заявила, что она честная женщина и никогда не возьмёт чужого, сама предложила обыскать её комнату – в которой, конечно, ничего не обнаружилось. Тем не менее отец всё равно продолжал подозревать её. Сейчас, понимая, что Шарлотте грозила тюрьма или виселица, я поражаюсь спокойствию, с которым она держалась! Она стояла на своём, заявляя о своей невиновности, и маленькая я, должно быть, посочувствовала ей. Какую-то часть меня уже тогда тянуло к приключениям, и я решила провести своё расследование.

Леон не сдержал смешок, и Эжени шутливо стукнула его по плечу.