День любви

День любви

Эта была третья по счету вечеринка в нашей группе на первом курсе института. Первая была у Ленки Солнцевой в начале октября, потом – у Галки Кулеминой в ноябре. А сегодня 13 февраля – у Инки Лазаревой.

И вот же незадача – опять впустую. В группе было восемь девчонок и нас, парней двенадцать. Все девчонки – ну просто суперские! Одна к одной: и светленькие, и темненькие и даже одна рыженькая. Конечно же девчата были нарасхват, несмотря на то, что двое ребят прийти не смогли. В итоге к концу вечера оказалось, что-нам-то двоим – мне и Борьке Круглосу женской половины как раз и не хватило. Но моему другу было легче. У него была подруга, тоже студентка из соседней группы, за которой он уже давно и не без успеха ухлестывал. А у меня девчонка была лишь в школе. Мы тоже долго встречались, а летом она уехала поступать в медицинский универ имени Павлова в Питер и скоро обо мне совсем забыла.

С тех пор на женщин мне целый год не везло. В конце концов самооценка у меня упала чуть не до нуля. И я уже решил было прекратить все неуклюжие попытки привлечь своей скромной персоной представительниц слабого пола.

Правда Зойка Павлова мне еще днем на лекциях глазки строила, два раза на переменах подходила и даже в конце занятий как бы между прочим спросила:

- А тебе сегодня не по пути со мной? Ты вроде в наш Универсам зайти хотел.

На самом деле магазины мне были вовсе не нужны. Тем более с моими пустыми карманами. Просто я загадал, что если и в этот раз не смогу склеить девчонку, брошу совсем это дохлое дело. Поэтому Зойкины слова мне казались чуть ли не спасительной соломинкой. Я с радостью проводил Павлову прямо до подъезда её дома. И мы договорились продолжить нашу встречу на именинах у Лазаревой.

Но на вечеринке она вдруг ни с того, ни с сего просто прилипла к Мишке Томилину и весь вечер не отходила от него. Напоследок меня просто придушила жаба зависти, когда он, а не я взялся провожать Зойку до дома. Настроение упало окончательно, и я тут же согласился уйти домой вместе с Круглосом, который впустую терся весь вечер то возле одной, то возле другой девочки.

Ушли мы вдвоем с вечеринки где-то в половине одиннадцатого, когда она еще была в самом разгаре. Пока шли, больше молчали, переживая каждый по своему последние неудачи февраля.

Круглос так печально вздыхал, что мог разжалобить своими любовными ранами все бледно светившие фонари, что стояли вдоль сквера по проспекту Металлургов. Я заметил, что редкие снежинки еще робко летевшие днем отдельными звездочками постепенно стали все больше и чаще кружиться и падать чуть ли не хлопьями. В свете фонарей, наверное, это было очень красиво и в любой другой вечер можно б было засмотреться на такую красоту.

Тут мои грустные мысли прервал возглас моего не в меру наблюдательного спутника, да еще и фразой из шедевра Ильфа и Петрова:

- О-о! Шура! Гляди, какая Фемида! Я люблю её как дочь!

Впереди метрах в десяти чуть в сторонке от нашего курса возле разложенного мольберта с кисточкой в руке стояла просто сногсшибательная девчонка. В серенькой дубленке, отделанной светлым мехом и в вязанной беленькой шапочке на фоне тихо падающего крупными хлопья снега она была просто бесподобна. Милое личико, красивые темные глазки, нежные, четко очерченные алые губки …

Я в бессильной тоске отвел взгляд в сторону. Сразу подумалось:такие не для меня или я не для них. В общем полная безысходность.

Круглос же напротив, распустил перья, распушил хвост и ринулся в атаку.

- О, где же вы, великие Рембранд, Веласкес или Ван Дейк? Куда вы смотрите? Вы же упустите прекраснейшую модель, чудесную натурщицу, чей портрет мог бы украсить лучшие салоны Лувра, картинные галереи Британского музея или на худой конец Эрмитажа?

Девушка звонко рассмеялась:

- Вы очень сильно ошибаетесь. У меня самая заурядная внешность. Вас просто смутила романтика этого чудного вечера: иней на деревьях, фонари, тихо падающий снег …

- Если говорить о романтике, то вы здесь – самая прекрасная её часть, именно вы, а не иней на деревьях.

А я стоял и молчал. Да и говорить так красиво, как это удавалось Круглосу, я не умел. Сразу подумалось – если правду говорят, что женщины любят ушами, то, наверняка сейчас она влюбится в него.

И я отошел чуть в сторону, чтобы не мешать их диалогу.

- Мальчики! - повернулась девушка к нам. – Я свою работу уже закончила. Но у меня есть план – набросать для выставки этюд на вечную тему. Мне вот для этого как раз и нужен натурщик. Может, кто из вас мне помочь? Это займет максимум минут пятнадцать-двадцать не более.

При это она почему-то посмотрела на меня. Я отвел глаза в сторону. Круглос тут же сделал к ней решительный шаг и с придыханием произнес:

- Богиня! Я готов для вас изобразить любую натуру. Могу даже раздеться если надо. У меня, как у штангиста самое эстетичное телосложение.

- Нет, нет! – поспешила успокоить его девушка. – У вас достаточно эстетики и в одетом виде.

- Ну тогда позвольте хотя бы узнать ваше драгоценное имя?

Девушка видимо все же немного смутилась.

- Меня зовут Вера. Просто Вера и в этом нет ничего драгоценного. Прошу вас! Встаньте вот здесь на фоне фонтана, пусть неработающего … А вас как зовут?

- Борис! – гордо ответил Круглос. – Можно даже просто Боб!

- А как зовут вашего неразговорчивого друга? Он что же всегда такой молчаливый?

- А, это Сашка! Можно просто Шурик. Он вообще слишком стеснительный. Даже краснеет, когда знакомится с девушкой.

- Да-а? Правда? И чем же вас девушки смущают? Она повернула голову ко мне.

Пришлось ответить и кажется, как назло, покраснеть. Хотя я никогда не краснел с девчонками.

- Вера! Я нормальный. Просто сегодня настроение плохое …

- Да, да! - Ехидно подметила эта красавица. – Сегодня, как раз, буря магнитная …

Круглос отошел ближе к фонтану метров на десять-двенадцать. Вера убрала готовый рисунок в этюдник и достала чистый лист бумаги и закрепила его на мольберте. Потом закрыла чемоданчик этюдника, повесила себе на плечо и уже хотела переставить мольберт ближе к фонтану.