День за днем -3 ("Маргоша" - 2)

Эпизод 5. День 117 (215). Понедельник

Сквозь тяжелый сон, прорываются длинные занудные звонки. Открывать глаза лень, но кажется, это во входную дверь. До меня доносится глухой бубнеж со стороны прихожей - Сомова с кем-то выясняет отношения. Раздраженная, выползаю за пределы спальни, даже не озаботившись сменить свою клетчатую пижаму на что-то более цивильное - нечесаная, заспанная, припухшая.. Там, возле двери, Анька и какая-то длинная рыжая девица в желтой футболке и джинсах. Иду к ним, на ходу продирая глаза:

- Я не понимаю, что здесь за бардак!

Сомова фыркает:

- Какой бардак?! Вот, Таня пришла.

Точно! Ее же наняли в помощницы к Аньке! Хмуро ворчу:

- Я вижу, пришла. Чего в такую рань?

Девица усмехается:

- Ну, не такая уж и рань. Тем более, вы сами сказали приходить именно в это время.

Я? Почесывая затылок, пожимаю плечами - может быть, не помню:

- Ну, никто не умрет, если ты будешь приходить попозже… Ясно?

Татьяна кивает:

- Как скажете.

Ну раз пришла, пусть приступает… Киваю на открытую коробку из под пиццы на кухонной стойке:

- Пиццей тут воняет! Может, кто-нибудь уберет?

Разрядившись, отползаю на кухню, и Сомова тащится следом за мной:

- Слушай, Марго, чего ты разоралась то, ну, в самом деле?! Ну, ты, во сколько сказала ей прийти, она во столько и пришла!

Не знаю…Никто вроде и не орал… Набрав воды в стакан из фильтра, присаживаюсь к столу. Помолчав, Анюта добавляет:

- И вообще… Тебе самой пора идти в душ и на работу!

Допив воду, кисло бормочу:

- Я больше не пойду на эту дурацкую работу.

Сомова возмущенно вскидывается:

- Серьезно?!

- Да, очень серьезно.

- И чем же ты будешь заниматься?

- Найду, чем.

- Да-а-а, а чем это?

Вот, зануда! Невольно повышаю голос:

- Слушай, Сомова, отстань от меня, а?

Слезая со стула, недовольно ей бросаю:

- Сказала, найду, значит, найду!

- Ты себе найдешь или Гоше?

- А Гоша, по-твоему, кто?

Сомова глазами стреляет в сторону стоящей у раковины Татьяны, натягивающей резиновые перчатки, и я переключаюсь на нее:

- Куда ты рядишься?!

- Я? А, как куда… Я убирать буду.

Она сжимает пальцы в перчатках в кулаки, будто собирается драться, и я хмуро отворачиваюсь:

- Завтрак сначала приготовь… Ань, пойдем!

И отправляюсь в спальню. Слышу, как за спиной Сомова семенит следом. Едва за нами закрывается дверь, тут же набрасываюсь с упреками на подругу – мне не понравились ее последние подковырки про Гошу:

- Слушай, Сомова, чего ты от меня хочешь-то?

- Что я хочу? Я хочу, чтобы ты просто пошла на работу.

Забираюсь с ногами на кровать:

- Я тебе уже тысячу раз ответила - я туда не пойду! Тебе на старославянском, что ли, повторить?

- С чего это вдруг ты не пойдешь?

- Потому что, делать там мне нечего!

- То есть всегда было чего, а теперь нечего?

Раздраженно дергаю плечами:

- Слушай, Сомова, ты чего издеваешься, что ли?

Та, уперев руки в бока, повышает тон:

- Это ты издеваешься!

Потом патетично всплескивает руками:

- Калугин ее бросил! Хэ… Несчастная она, видите ли. Да у вас, считай, почти и не было ничего! На стенку она лезет.. . Гоша свою работу боготворил!

Упрек не в бровь, а в глаз, и я печально кошусь на подругу. Та и рада стараться:

- И я не позволю какой-то, вот, дуре, все профукать!

Ну да, дура! И да, Калугин бросил! Все как эта дрянь Карина обещала! Стиснув зубы и мелко кивая, цежу со злорадством в голосе:

- Она, все-таки, добилась своего!

- Кто, она?

- Карина!

- Ой, да пошла она эта Карина!

Сомова присаживается на пуфик рядом с кроватью, продолжая меня успокаивать, но я, все равно, с горечью констатирую правоту злобной гадины:

- Вот она хотела, чтобы я влюбилась и меня кинули. Вот так и вышло!

- Слушай, не ты первая, не ты последняя, кого кинули.

В том то и дело, что такая первая! Мои внутренние стенания прорываются отчаянием в голосе:

- Он не воспринимает меня как женщину! Он в любом моем жесте видит Гошу!

- Слушай, если ты сейчас останешься здесь дома ныть - тебе все, хана!

А где мне ныть? Мне так плохо… И нет никакой надежды! С тоской смотрю на подругу:

- Что мне делать?

Сомова вздыхает?

- Ой... Ну, если ты хочешь чтобы тебя воспринимали как женщину, то и веди себя как женщина! Пусть брошенная, но женщина.

Цокнув языком, печально отворачиваюсь – выход так себе. Не очень-то я хочу быть женщиной, а уж восприниматься брошенной женщиной, тем более!

***

В конце концов, сдаюсь. Но энтузиазма нет, так что для подготовки к выходу на работу, полностью отдаю себя в Анютины руки - пусть одевает, красит, причесывает «a la брошенная женщина» по собственному вкусу, ей видней. Теперь на мне темное, почти черное платье, поверх которого красный укороченный кардиган с застежкой у горла и рукавами по локоть, на плече сумка, зажатая под подмышкой, волосы сзади строго уложены бубликом, неяркий макияж на лице - и я, в таком образе, поднимаюсь на лифте на этаж родной редакции. Двери открываются, я выхожу наружу и, коснувшись пропуском считывающего устройства, иду дальше к секретарской стойке. Люся приветствует меня радостным возгласом:

- Ого, Маргарита Александровна!

Но это «ого» не вызывает у меня улыбки:

- Доброе утро.

- А вы прекрасно выглядите.

- Спасибо.

- А вам уже лучше, да?

Ага… Вчера я ей сказала что приболела, но о деталях, которые конечно интересуют народ, не подумала. Не поднимая глаз бурчу:

- Да. Я абсолютно здорова.

- А что с вами было?

Отворачиваюсь, не желая выдумывать подробности:

- Не знаю… Недомогание.

- Хэ… А это как?