Деревня онлайн

1. Происшествие

— Уби-и-или! Убили!

Голос тëти Томы громкий и высокий настолько, что воздух звенел в половине Кощеевской. Даже стëкла в большом доме из красного кирпича слегка дрожали. А ведь сделаны на славу! Всем волшебным лесом возводили, чтоб наверняка.

Только тётя Тома известна привычкой голосить так, что и сирена не перекроет, и пугать жителей Кощеевской по чëм зря. Теперь ей мало кто верил, как в той истории про мальчика и волка. Люди и все другие обитатели деревни высовывались и смотрели издали на краснощëкую пухлую тëтушку в ярко-синем халате в цветочек. То ли он был её любимым, то ли она была счастливым обладателем целой коллекции одинаковых халатов, но в другой одежде видеть её доводилось разве что по большим праздникам.

Деревенские мальчишки приобрели привычку хихикать за спиной. Знали: Тëтьтомино «убили» скорее всего значило сбежавшую с хоздвора курицу или что ей самой на ногу наступили в очереди в самом крупном продуктовом в деревне. Даже паника больше не поднималась. Что там! Те, кто не отличался зашкаливающим любопытством, даже от своих дел отрывались неохотно.

Из-за печки высунулся Кузя. Потëр пухлые щëки, размазывая сажу, потянулся. Трудился он ранним утром, а к полудню мог и отдохнуть. Только чуть-чуть, к вечеру снова работы будет полный дом и двор. А сегодня даже передышки не дали. Он вышел из-за печки полностью, взглянул на внучку хозяина дома — Анютку. Снова она в своих книжках и тетрадках сидела…

— Опять там происходит что-то, — голос Кузи был скрипучим, немного напоминавшим мельничное колесо, хотя выглядел он совсем как мальчишка. — Пойдëшь смотреть?

Аня качнула головой, не отрывая взгляда от тетрадей, исписанных бисерным почерком. Конспекты у неë самые аккуратные в классе, любимые у списывальщиков: с подчëркиваниями, рамками и задорными рисунками на полях. Но времени на них уходило — жуть! Если ещë и на каждый сигнал Тётьтоминой тревоги бегать смотреть, до конца лета не закончишь!

— Не хотелось, Кузенька, — Аня пожала плечами. — Читательский дневник надо закончить, Лёшка опять будет просить списать, знаешь ведь его. И прибраться надо, опять весь двор пылью и пухом замело.

При словах и воспоминаниях о высоком загорелом Лёшке её щёки загорелись румянцем не хуже цветка мака. Кузя вздохнул: как всегда… Мечтательные царь-девицы теперь пошли, не то что раньше. Он до сих пор помнил первую в этих краях Василису, которая сначала Кощею пару костей сломала, чуть было одну из голов Змею не отрубила, а потом и приехавшему сюда со спасательной операцией Ивану-царевичу досталось. Понравилось ей тут. Природа хорошая, людей немного… Тогда Кузя впервые увидел царевну-социофобку. Еë он навсегда запомнил. Хотя сложно забыть ту, которая всё в лесу жила. Только теперь на другое имя отзывалась. Всем их менять время от времени приходилось.

— Тополь этот, — проворчал Кузя. — Вся работа с ним насмарку... А за Тамарой Ильиничной сходи, что-то чуйка у меня...

Аня закрыла тетрадь и отложила еë подальше, на самую высокую полку. А то сунет кто-нибудь мокрые лапы и переписывай потом! В Кощеевской редко происходило что-то действительно серьëзное. Обычно разве что Петро Михайлович со своими друзьями напивались до синевы и давай ходить по деревне да задевать тех, кто громко ходил, и всë, что неправильно лежало. Ещё порой куры — главные преступницы всей деревни! — на чужой огород забредали и грядки топтали. Домовята гонять их не успевали.

Словом, жили в Кощеевской весело, но мирно, и дурное предчувствие Кузи настораживало Аню. Домовые много знали и понимали — больше, чем простые люди. Жаль, воспринимали только плохое.

— Кузенька, присмотри за домом, пожалуйста.

— А кому ж ещë, — сказал Кузя с недовольством, но кивнул. Хороший домовой свой дом без присмотра оставить не мог. А Кузя определëнно привык считать себя лучшим.

Аня убрала выбившиеся из толстых кос светлые пряди и выскочила на улицу. Клич тëти Томы уже мало кого пугал, но самые любопытные зеваки по-прежнему стекались на улицы, чтобы посмотреть, что напугало еë теперь. И похихикать при случае. Вот и сейчас из-за калиток уже повыскакивали Колька и Сашка — близняшки-проказники, никому в деревне от них покоя не было с тех пор, как из города на каникулы приехали. Взрослые на улице тоже были, только нервные какие-то, перешëптывались все. И шли к выходу из деревни к лесу, туда, где текла река Ежевичка.

— Нина Васильевна, — заметив добрую старушку, жившую неподалëку от рынка, Аня подошла ближе и громко окликнула еë: к своим «самую чуточку за восемьдесят» Нина Васильевна почти не слышала. — Здравствуйте, Нина Васильевна. Что-то случилось, вы не знаете?

— Ой, Анечка! Ой, случилось! Слыхивала, шо Томка брешет?

Аня была внучкой Ивана Степановича Прокофьева, работника сельсовета Кощеевской, и по дедушке еë знали если не все в деревне, то многие.

— Конечно, но это через день происходит. А сегодня...

— Ромик звонил, говорил, сегодня вона не брешет, — сказала Нина Васильевна, и еë сморщенные натруженные в полях руки задрожали. — Стара я проверять всë это...

Аня взяла еë за руку. Любопытство не было её главной чертой, но иногда, бывало, сильно кусалось. А тут вроде и повод есть — помочь узнать правду. Старшим ведь помогать принято.

— Я посмотрю и потом всë расскажу, — пообещала она. — Они к Ежевичке пошли?

— До Ежевички, Анечка, до неë, — Нина Васильевна потуже затянула цветастый платок под подбородком. — Ой шо происходит...

Аня не стала ждать дольше. Нина Васильевна любила поговорить, ловко меняла темы и могла втянуть в разговор до позднего вечера, тогда уж точно спрашивать обо всëм придëтся у внука старушки, Романа Андреевича. Только он точно не станет рассказывать, если кого-то убили, спишет всё на тайну следствия и уроки отправит делать. Дедушка говорил ей, что участковый ужасно скрытный и упорный, «як баран на мосте». Только говорил с улыбкой — в деревне этот чудак всем нравился.

К Ежевичке медленно стекалась вся Кощеевская. Толпа обступила полянку у берега — там росло больше всего сочной кисло-сладкой ежевики. Обычно сюда не ходили, чтобы не царапать ноги шипами, а теперь словно забыли о них. Топтались, шептались... А впереди всех сверкал звëздочками на синей рубашке недовольный Роман Андреевич. Аня и на таком расстоянии слышала его громкий звучный голос.