Деспот

Пролог

Прижата к столу сильной рукой. Задыхаюсь от возмущения и горячего возбуждения, которое я никак не могу контролировать. Я вновь подчинилась ему. Юбка задрана, трусики сняты и выброшены в корзину к мятой бумаге. Колени дрожат. Стою на цыпочках. Икры ноют от перенапряжения, и эта боль хоть немного меня трезвит.

От него пахнет пряным и сладковатым парфюмом с нотками мускуса и цедры апельсина. Разум плавится от этого аромата, а кровь в венах вскипает. Сердце учащает свой бег, оглушая громкими ударами. Я вот-вот нырну в обморок.

Я не властна над телом и мыслями, что кружат в голове роем обезумевших пчел. Скромность, воспитание и принципы разлетаются клочками, обнажая влечение, которое меня пугает. Я слаба, и он это знает.

Касается горячими пальцами моей промежности, и я глухо мычу, не в силах внятно изъясняться. Унизительная поза подстегивает желание, и оно волной смывает стыд. Проскальзывает между влажных складок и с нажимом проводит пальцами по клитору. Вздрагиваю, а он самодовольно и глухо хмыкает.

Искра наслаждения пробегает по позвоночнику и расходится по телу судорогой. Рисует восьмерку, и я закусываю кончик языка, чтобы не вскрикнуть, ведь он только этого и ждет. Со свистом и медленно дышу носом, но в следующую секунду жалобно поскуливаю.

— Мирон Львович… — сипло говорю и закрываю глаза. — Прошу… пустите…

На большее я не способна. Я не в состоянии сопротивляться ласкам надменного подлеца. Он демон, а я продала ему душу и тело за высокую зарплату. Выгодная и порочная сделка. От его умелых движений мышцы плавятся, а разум растворяется в черном вожделении.

— Да ты вся мокрая, Софушка, — хрипло шепчет Мирон Львович и неторопливо терзает пальцами затвердевший и чувствительный бугорок плоти.

Со стоном выгибаюсь в спине, когда по телу пробегает слабая судорога. Поздно вырываться и играть недотрогу. Я в его полной и безраздельной власти. Пальцы поглаживают складки и через несколько секунд моего нетерпеливого скулежа проскальзывают в лоно.

Всхлипываю, когда Мирон Львович жестоко вытягивает пальцы из голодной щели. Я хочу продолжения сладкой пытки. Вновь пробегает по набухшим и налитым кровью половым губам и поднимается выше. К крепко сжатому от смущения колечку мышц. Испуганно и вяло дергаюсь под его уверенной рукой.

Вырваться, влепить пощечину и трусливо убежать. Не позволит. Он увлечен процессом, а я могу лишь хрипло и часто дышать: тело не слушается и меня сковало цепями сомнений. Он ждет от меня покорности. Готова ли я сделать следующий шаг и хватит ли мне смелости заглянуть во тьму своей порочной души?

— Расслабься.

Выдыхаю, повинуясь строгому голосу. Медленно вводит указательный палец до основания, и зажмуриваюсь, прислушиваясь к новым ощущениям. Я должна хоть попытаться выступить против, ведь его забавы иссушают меня, но вряд ли он прислушается ко мне. Он — хищник, а я — его доверчивая жертва.

— Мирон Львович…

Вспышка стыда разгоняет по венам кровь, и во мне уже два пальца. Мышцы тянет иное удовольствие, сплетенное с легкой болью и беспомощностью перед беспринципным развратником. Как я могу получать удовольствие от грязных ласк, которые смутят даже опытную блудницу?

Как не вовремя меня пронзает игла ревности: скольких любовниц Мирон Львович успел совратить на подобные утехи? Он слишком виртуозен в мастерстве соблазнения, а значит — его руки любили множество красавиц и каждую из них доводили до сладких криков и беспомощного мычания..

— Ах ты, маленькая шлюшка, — дергает рукой, проникая в темные глубины моего тела. — Завелась?

От его грубости кровь бурлит ядовитым желанием, и сознание меркнет чернильными пятнами. Из меня льются стоны, а тело плавится теплой патокой от медленных скользящих движений пальцев.

Еще…

Я жажду большего. Скребу ноготками гладкую столешницу, вздернув голую попу.

Глубже…

Я раскрыта бутоном чистой похоти, но Мирон Львович нетороплив и сосредоточен. Исследует границы дозволенного, а я согласна на все. Я на пределе.

Резче…

Вздрагиваю и вся сжимаюсь от громкого и истеричного стука в дверь кабинета. Униженно вскидываюсь, но Мирон Львович повелительно давит ладонью на спину. Он не намерен обрывать ласки, и я рада его беспринципности и распущенности.

— Мирон Львович! — громкий и скандальный голос Марии Ивановны бьет меня наотмашь. — Мирон Львович!

Разминает и растягивает узкую щель, и меня неожиданно пронзает конвульсия острого оргазма. В немом крике поднимаю от стола лицо. Утроба спазмирует, а по щеке скатывается слеза жгучего стыда. Меня вновь препарировали жестокими ласками и явили на свет похотливую и развратную суку, которая готова удовлетворить любые капризы босса, какими бы они гнусными ни были. И поздно отступать и покидать игру, на которую согласилась по глупости и самоуверенности.

Я уже потерпела фиаско. Проиграла в тот момент, когда в первый раз вошла в его кабинет и вежливо поздоровалась, потупив глазки, как стеснительная школьница. Знала бы я тогда, к чему приведет очередное собеседование в три часа после полудня, то… Не уверена, что вновь бы не шагнула в пропасть: слишком уж она манит меня бархатным голосом бесстыжего босса.