Десять кабельтовых

Авторское посвящение:

"Хоть я сам из крылатой пехоты
Уважения дань, велика
К экипажам москитного флота
На редане, ушедшим в века"

Первый транспорт появился из тумана, когда мы совсем было потеряли надежду. На кромке белой завесы вспухло огромное темное пятно и через несколько секунд, явственно проступили очертания судна. Оно было огромным, словно древний левиафан, под тяжелым и неотвратимым ходом которого, свинцовые воды балтийской воды расступались, почтительно обтекая стальную тушу. Без ходовых огней, в режиме полного радиомолчания, вражеский конвой выползал из непроницаемого облака тумана.

Вот и сторожевики. Быстрые, смертоносные для наших торпедных катеров, сейчас они вынуждены были идти со скоростью оберегаемых ими, транспортных судов.

- Вот они!
- Вижу
- Пора?
- Ждем. И отмашкой на соседние катера - Ждем!

Один за другим транспортники появлялись из молочной пустоты, тяжелогруженые, как пчелы несущие в свой улей собранную пыльцу. Топливо. Боеприпасы. Технику. Серые, с торчащими стрелами кранов, блестящие в искрах моросящего дождя, они спешили попасть в свой порт назначения. И попали бы все... если бы нам повезло чуточку меньше.
На фронте везение большая вещь. Трое суток мы провели в этих прибрежных шхерах, надеясь, что разведка дала верные сведения. Не разводили огня, чтобы согреться в холодные октябрьские ночи. Напряженно вслушивались в небо, боясь услышать моторы самолета-разведчика. И ждали. Ждали. И еще - надеялись.

Сторожевик со свастикой на гюйсе, резко стал набирать ход и в какой-то, очень длинный удар сердца, пошел, казалось, прямо на нас. Заметил? Пушки его смотрели в нашу сторону, можно доже было увидеть замершую за орудийным щитом, обслугу. Повернул. И через мгновение, весь караван судов начал забирать влево. Противолодочный маневр.

- Что это они? Лодок наших что-ли опасаются? Здесь же мелко, а противолодочных мин сколько напихано, все глубины запрудили...
- Педантичные они. Немцы...

Суда растянулись, ближайшая к нам баржа, нагруженная сверх всякой меры, полностью закрыла собой ушедший вперед, сторожевой корабль.

Ну вот теперь пора.
- По местам стоять! С якоря сниматься!
Команды отдавал хрипло, но без волнения. Всё мамы, отволновались ваши дети, начинается работа. Тяжелая, ни приведи каждому, но за нас ее никто уже не сделает.
Загрохотали по палубе матросские ботинки, вместо бескозырок на головах матово блеснули шлемы. Живее-живее братишки, впрочем, в гости к Богу не бывает опозданий.

- Держаться в кильватер, при дистанции к противнику в 11 кабельтовых - расхождение!
- Полный вперед!

Заработали моторы катеров, перемалывая винтами морскую воду и выбрасывая за корму белоснежную пену, мы устремились к вражескому конвою.

Некоторое время суда противника шли прежним курсом и на миг нам даже показалось, что они проспали. Так бывает, очень редко, но все же случается. Вахтенный задремал и во сне видит родной Гамбург, белокурую Гретхен ждущую на берегу. Все мы люди в конце концов. Но не в этот раз. Протяжно взвыл корабельный ревун, замелькали морзянкой прожектора. А через несколько секунд наш катер накрыл свинцовый ливень.

13 кабельтовых. Баржа прямо по курсу начала медленно разворачиваться, рассчитывая уйти с дистанции атаки. Невидимые за строем конвоя, корабли сопровождения пытаются сменить позицию и выскочить прямо на нас. Со стороны берега они нас совсем не ждали, ну вот за это теперь поплатятся сполна.
Да, это вам не Таллинский поход, не неподвижные корабли на рейде Ленинграда, когда вы делали с ними все, что хотели, теперь наш черед играть музыку и вы ее запомните надолго!

С транспортов молотила вся их артиллерия. Зенитные автоматы захлебываясь лаем, выбрасывали снаряды которые ложились все ближе и ближе к ревущим на волнах, катерам. Недолет! Еще недолет. А вот теперь перелёт, ээээ, да пока вы еще пристреляетесь!

12 кабельтовых. Тревожно загудел буксир, толкающий баржу. А потом в воздухе, с шипением повисла осветительная ракета, залившая море ослепительно белым светом. И нас стало видно, как днем.

11 кабельтовых. Катера разошлись широким веером, и огненные трассы тотчас разделились, пытаясь ужалить каждая, свою цель. Катер Кости Семенова споткнулся и теряя ход стал зарываться носом в воду. Держись Костя, держись дорогой мой человек! Отверни! Прикройся дымовой завесой! Силуэт корпуса озарился пламенем, а на воде заплясали оранжевые языки разгорающегося костра. И в это тягостное прощание, в стук немецких зениток, вдруг вплелся дробный лязг крупнокалиберного пулемета. Не в силах достать врага торпедами, погибающие матросы с горящего катера огрызнулись огнем ДШК. Красно-зеленые трассы летели в ближайший танкер, рикошетили от воды, уносились в небо, но все же большинство попадало в цель. А потом раздался хлопок, и торпедный катер гвардии капитана Константина Семенова, превратился в облако пара и горящих на воде, обломков.

10 кабельтовых. Пора.
- Аппараты к торпедной атаке! Снять крышки! Угол атаки..., скорость цели.., дистанция...., глубина хода торпеды.... Залп! Катер дернулся и торпеды плюхнулись в воду. Разворот. Бензиновый двигатель ревел и подбрасываемый на волнах корпус лег на правый борт. Стремясь попасть в просвет между двумя, тревожно суетящимися судами противника, мы рванулись вперед что было сил.
Первой-же попавший в нас очередью разворотило рубку. Взвизгнули жалящими осами осколки, едкий дым наполнил легкие. Но катер двигался и спасительный просвет был все ближе.

Когда я решил, что мы все таки проскочили, навстречу вышел немецкий сторожевик. Он двинулся прямо на нас, желая смять, уничтожить огнем, раздавить всей массой своего водоизмещения. Наверное это все. "Наверх вы товарищи все по местам, последний парад наступает..." И в ту же секунду советская 533-мм торпеда коснулась борта шведского рудовоза "Гётеборг", входившего в состав конвоя кригсмарине. Воздух гулко дрогнул, заскрежетало железо и в высь поднялся фонтан воды, огня и пара. Обе наши торпеды нашли цель.

Заложив резкий вираж мы пошли вдоль тонущей баржи. Сторожевик, видя нас в прицеле орудий, огня не открывал, боясь зацепить судно из своего конвоя.

- Дымовую завесу!
Ответа нет... В обглоданной снарядами рубке, кажется нет живых, кроме меня. Убиты? Потеряли сознание?
- Дымовую завесу!!
Есть движение! За спиной мелькнула фигура матроса, и через секунды за катером потянулся шлейф густого дыма.
- Глубинные бомбы - товсь! Дистанция пятнадцать, глубина двадцать!
Сейчас мы дадим финальный аккорд для сторожевика, что развернувшись, наверняка сел нам на кильватер.
- На юте! - Первая!
Тяжело качнувшись, сорокакиллограмовая бочка с тротилом, она же глубинная бомба БМ-1, полетела за корму.
- Дистанция десять, глубина пятнадцать.... - Вторая!!

Одна за одной, шесть бомб легли по нашему следу в пелену дымовой завесы. Выставленные на малую глубину взрыватели, подорвут их у самой поверхности воды. "Поцелуй" хоть одна из них, наших преследователей, те думать о нас позабудут надолго.

Еще четырежды прозвучали гулкие, рокочущие взрывы и в рассветном небе добавилось новых багровых огней. Это была работа экипажей прорвавшихся к конвою противника.

Радиоэфир наполнился немецкими сигналами бедствия. А советские станции принимали от выживших катеров координаты конвоя. Пройдет немного времени и в воздухе появится наша торпедоносная авиация, которая завершит то, что начали мы.
Через несколько дней, в доме под Выборгом, получит скорбную весть семья Семеновых. Скупые строки - "Ваш муж... с прискорбием сообщаем.. героически... ". И останется на память его сыну, память о подвиге отца и бескозырка, с золотистой надписью "торпедные катера". В тоже время, в Киль, Гамбург, Висмар, понесутся аналогичные по-сути телеграммы. Матери и жены немецких моряков поймут, чем заканчивается для их близких война, которую большинство из них, когда-то приветствовало. "Ауфвидерзейне майне кляне, ауфвидерзйне". Но все это будет после. А сегодня мы уходили, укрываясь за лабиринтом прибрежных скал.