Дети богов 1. Город мёртвых

Пролог

В туманных потёмках Междумирья смутно проступали изгибы и хитросплетения троп, которые, словно рыбачья сеть, опутали бездну. Провалы наполнялись смолянистым мраком - мраком необычным. Казалось, он дышит. Вот-вот - и выплеснется на тропы. Хищно оскалятся чёрные пасти, зубья тьмы с хрустом отгрызут кусочки путей, идущих неизвестно куда и откуда. Вековое уныние и гнетущая безысходность витали в сухом воздухе. Здесь тысячелетиями правили сумерки, но вскоре им пришлось потесниться.

Багряно-алая вспышка кровавым клинком вспорола плоть Универсума. Раскалённые капли ещё не успели оросить тропу, а высоко над ней уже завис пульсирующий фиолетовый кокон. Когда волны серебра всколыхнули его поверхность, он, гадливо чавкнув, выплюнул седовласого человека. Падающий мужчина беспомощно барахтался в воздухе и истошно кричал, пока не рухнул ничком на тропу; сил оставалось на слабый вздох. Странный кокон над головой быстро увял и выцвел.

И снова тишь, потёмки...

Длинные замасленные седые волосы раскиданы по затасканному чёрному плащу, от него вздымаются серые ленточки дыма. На худющем правом запястье сверкает филигранной работы, широкий браслет - где попало так лозу не отчеканят.

Вымученное сипловатое дыхание мужчины нарушилось тонким писком. Браслет сузился и струйкой расплавленного металла соскользнул с руки. Булькнуло. Из лужицы показалось личико, а всего через секунду-другую на тропе стояла маленькая обезьянка. Она встряхнулась, принюхалась и, поморщившись, звонко чихнула.

Человек застонал.

- Хозяин! Хозяин! - истерично запищал металлический зверёк, дёргая мужчину за тлеющий рукав. - Хозяин, вставай!

- Отвали, Чу, - вроде зомби, прохрипел человек. Но обезьянка проявляла завидную настойчивость:

- Вставай, кому говорю?! Нечего разлёживаться! Не загорать же ты собрался?!

- Прочь!!! - гаркнул мужчина и вскинул голову. Сила голоса вместе с физиономией подействовали великолепно - опешивший Чу аж шлёпнулся на пятую точку.

- Да-а уж. Загорать Хозяину хватит...

Обезьянка права. Впечатление такое, будто мужчина по неосторожности заглянул в полыхающий камин: обгоревшие веки над проницательными зелёными глазами ещё нестарого лица, ожог - как след от удара раскалённым прутом - вспучил рыжими волдырями тонкие губы и острый прямой нос.

Чу, однако, быстро пришёл в себя. Приосанившись, заложил ручки за спину и начал чинно выхаживать влево-вправо.

- Нас опять как малышей обули, - иронизировал он. - Сперва в Высших Мирах шею намылили, а теперь ещё и в Такаре.

- Клятый мирок, - прорычал Калх и скосоротился - наверное, говорить больно.

- И откуда там отыскалась этакая мощь, а? Отродясь не видывал, чтоб Хозяина выбрасывало в Междумирье. Да ещё так! О-хо-хо!

- Да заткнись ты уже!

Обезьянка театрально отдала честь и встала по стойке смирно.

Едва мужчина попробовал подняться, сверкнуло. Точно лезвием по глазам.

Где-то рядом что-то пробулькал Чу и заскулил, жалобно и с надрывом.

Из шафранного кокона позади ослеплённого Калха ударила серебристая молния. Вонзившийся в спину разряд грубо швырнул мужчину на самый край тропы. Из лёгких с шумом выбило весь воздух. Тело, от кончиков пальцев ног до макушки, обдало жаром. Калх уловил расплескавшийся в воздухе запах озона, как перед грозой. А потом сознание начало меркнуть...

Мрак провала учуял беспомощную добычу и неторопливо, тощей шестипалой лапой, изломанной под всевозможными углами, потянулся к человеку. Всё ближе и ближе, к потрёпанному плащу, длинным седым прядям...

Вроде на пружине подпрыгнул Чу, преграждая путь.

- Куда?! - оскалилась обезьянка, своим маленьким тельцем и ручонками защищая Хозяина.

Лапа замерла, встретив такую неожиданную и горластую преграду. Тонкие смоляные пальцы медленно растопырились. У шипящего зверька вспыхнули глазёнки.

Между тем опомнившийся Калх сплюнул кровью и перекатился подальше от края тропы.

«Жжих!» - чёрные когти разорвали воздух там, где мгновение назад зубоскалил Чу.

- Выкуси! - заголосила обезьянка и показала живой тьме голый зад.

Лапа поломалась в одном из своих многочисленных суставов, безвольно обвисла и, несолоно хлебавши, поползла восвояси, прямиком в бурлящий мрак провала.

Мир возвращался к Калху солёным привкусом крови на языке и мешаниной света и теней. Голова раскалывалась, дикий ор вездесущего Чу звучал дробным звоном, под пальцами рук - шероховатая тропа Междумирья. Боковым зрением мужчина всё же разглядел скукоживающийся шафранный кокон и, освещенную им, обольстительную женскую фигуру в белом.

- Ничтожный некромантишка! - властный голос жёг на зависть кислоте. - Отродье ночи!

Чу загорланил:

- Опять эта тётка! Она здесь! Кариола ту-у-ут!!!

Босая длинноволосая блондинка выглядит не лучше Калха. Белое шёлковое платье в заплатах копоти. По уставшему лицу рваные раны и свежие ожоги. В голубых глазах лютует стужа.

- Сейчас ты у меня попляшешь, рождённый простой смертной, - нарочито выспренно пригрозила женщина.