Дети будут жить вечно

Дети будут жить вечно

- Бомбы не убивают людей. Нет. Людей убивают люди, – сказал Джейкоб Риер, слушая громкий смех директора перерабатывающей фабрики по уничтожению отходов жизнедеятельности.

- Увидите его, – перестав смеяться, сказал Гарнет.

Охрана послушно вывела Риера из кабинета. Они шли вдоль гудящих машин, уничтожавших отходы, а гигантские трубы выбрасывали в атмосферу миллионы кубометров ядовитого дыма.

- Чему ты радуешься?! – спросил Джейкоба охранник.

- Я не радуюсь. Я опечален, – прохрипел Джейкоб, разлепляя разбитые губы.

- Вот это уже лучше! – заржал охранник.

Они вывели пленника за ворота города и бросили его на умирающую землю. Пустыня – вот во что превратился мир. Жители провинции окружили Джейкоба, скаля желтозубые пасти.

- Надеюсь, тебя сожрут! – прокричал ему напоследок охранник, закрывая ворота.

- Да. Надеюсь, – тихо сказал Риер.

Люди-мутанты оттащили его в деревню и развели костер. Грязные кривоногие дети сновали меж взрослых, хватая будущий обед за рукава. Риер вспомнил оставшуюся в городе семью: чистые, ухоженные. Его сыновья ходили в колледж и мечтали стать астронавтами.

- Когда-нибудь, - говорил младший, - я отправлюсь в далекий космос искать новую планету, на которою мы сможем переселиться и начать новую жизнь.

Да. Именно. Новую. Здесь уже ничего не осталось. Прогресс и жажда власти сделали свое дело. Сначала Хиросима, потом Пекин… Нет, не было никакой третьей мировой. Не было радиоактивной зимы. После 2070 года люди вообще перестали воевать. Так, лишь мелкие стычки мелких политиков. Прогресс закончился. Не было больше границ, которые можно было бы завоевать. Оставалось удерживать то, что есть. Накапливать и приумножать. В этом и был прогресс. Прогресс власти.

Заражение земли происходило медленно, но неизбежно. Тяжелые металлы наполняли воздух. Поколения вырождались, а открытий и технических инноваций становилось все больше и больше. Чертовы политики вовремя поняли, как удержать власть. Старая добрая истина – чем меньше человек знает, тем проще им управлять. Что ж, сначала никто ничего не замечал. Это как опыт с лягушкой, посаженной в котел с водой. Бросьте ее сразу в кипяток, и она выскочит. Но если прибавлять температуру постепенно, то лягушка сварится и не заметит этого. Так же и с людьми. Они деградировали постепенно. За поколением поколение. И лишь старики бубнили в своих рассказах, что у них в детстве все было не так.

Секс, алкоголь, наркотики, никотин – каждое новое поколение начинало все раньше и раньше. «Это не нормально!» – кричали СМИ, но, по сути, не предлагали ничего нового. Лишь то же самое, но чуть позже. Везде и всюду. Повсеместно. Романтика безысходности. Поиски бога в тупиках бесплатной параши превращенных в супермаркеты кинотеатров. Кипящая в столицах жизнь, на которую работают провинции. Райские кущи в кругах концентрированной власти. Горстка избранных, отдающих приказы пленникам райских кущ. Замкнутый круг. Поверхностное существование. Оценка личности сквозь призму популяризованных СМИ. Тотальный контроль. И никаких вам ядерных бомб. Каждое новое поколение тупее предыдущего. Уровень жизни не имеет значения. Меняются лишь бренды одежды, стойкость духов, да выдержка вин. Суть неизменна. Тысячи рецептов о правильном питании, чистая пища, дорогостоящее лечение – все бессмысленно. Неважно сколько у тебя денег и на каком ты уровне. Воздух не продается. Земля везде одинакова. И рано или поздно деградация коснется всех.

Нет, бомбы не убивают нас. Мы сами убиваем себя. Вот почему Джейкоб смеялся. Смеялся и плакал. Он не хотел умирать, но еще меньше он хотел дожить до тех дней, когда его собственные внуки превратятся в такое же отребье, как то, что тащило его на костер сейчас.

Он не мог изменить мир. Ничто уже не могло изменить этот мир. Ребенок-мутант родился. Наш ребенок. И он будет жить вечно. Жить и плодить подобных себе мутантов. Которые придумают новую красоту и новые ценности. Такой вот гротеск. И неважно, хотим мы этого или нет. Это уже есть…