Дети Северного сияния

Пролог

С недавних пор мальчик перестал любить вечера пятницы.

Раньше всё было проще: в унылом коридоре школьных будней пятница была чем-то вроде надписи «Выход» над дверью, за которой находились выходные. А выходные – это всегда радость.

Однако в этом году всё изменилось. И не только в отношении выходных. Почти все его приятели за лето как-то резко выросли; у них ломались голоса и появился намёк на щетину, которой они тайно гордились. Одноклассниц тоже будто подменили; вместо неуклюжих нескладных девчонок в классе теперь сидели симпатичные девушки. И дело не в одних лишь  внешних переменах; девчонки стали совсем по-другому себя вести, по-другому говорить. И даже смотреть они стали так, словно узнали какую-то тайну и она давала им преимущество над остальными…Мальчик больше не знал, как себя с ними вести.

Да и с друзьями тоже стало сложнее. Раньше они гоняли мяч во дворе, рассекали на скейтах или пробирались вечерами во дворики детских садиков, чтобы поболтать обо всём на свете. Сейчас же внезапно все эти занятия – кроме, разве что, компьютерных игр, – превратились в возню для малышни, недостойную серьёзных, взрослых людей, которыми они уже почти стали. Правда, и новых, достойных их солидного возраста занятий приятели так и не придумали. Они пробовали пару раз покурить или выпить пива, но было совершенно очевидно, что ни то, ни другое не доставило им особого удовольствия. Как, впрочем, и обсуждения одноклассниц.

Мальчику не хотелось притворяться, что его больше не интересуют те вещи, которые ему действительно нравились. Он бы по-прежнему с удовольствием вскочил на велик и погонял бы по узким тропкам среди деревьев в ближайшем лесопарке. Или с готовностью полазил бы по заброшенным, ждущим сноса старым домам на окраине, воображая, что вот-вот найдёт в них что-то интересное и таинственное. Или побродил бы по берегу Финского залива, поглазел на проплывающие суда, побросал камешки в воду, развёл бы небольшой костёр на берегу и поджарил хлеб на прутиках – не потому, что проголодался, а потому что… ну здорово же!

Однако приятелей это больше не интересовало, а одному было скучно. Именно поэтому мальчик и перестал любить пятницы – ведь теперь они обещали лишь пустые, бездумные выходные и компанию друзей, которых он почти не узнавал.

«Если именно это и есть ваша взрослая жизнь – то что-то она мне не очень-то и нравится…» – мрачно размышлял мальчик, пялясь в окно на сумрачную улицу и привычную питерскую морось. А из-за чего всё так резко изменилось? Неужели только из-за того, что им исполнилось по четырнадцать лет и они получили паспорт? Или из-за того, что начался девятый класс, а девятый класс – это порог той самой взрослой жизни, и ей нужно «соответствовать»?

Рокочущая музыка в наушниках была под стать настроению и погоде за окном – мрачная, пасмурная и тревожная; мелкий дождь стучал по стеклу в такт нотам.

– Собирайся, – проник сквозь наушники мамин голос. – Сейчас вернется папа, и мы все вместе поедем ужинать.

Мальчик снова выглянул на улицу; там было промозгло и сыро, и от мысли, что придётся выйти из дома, на душе вдруг стало как-то неуютно, нехорошо. Впрочем, последнее время приступы такой вот беспочвенной тревоги настигали его регулярно, и мальчик сам не понимал, почему. Недавно он и вовсе едва не бегом бежал после школы домой, просто потому, что какой-то бородатый прохожий в солнечных очках показался ему неожиданно подозрительным… Потом ему было очень стыдно за свой неожиданный порыв.

– Ма-ам, а может вы без меня съездите? А я дома останусь, – предложил мальчик. Прислушался к внутренним ощущениям, понял, что и за родителей ему тоже тревожно, и продолжил: – А ещё лучше, давайте все дома останемся!

– Нет, – категорично отрезала мама. – Договорились же всей семьёй вместе провести время. Так что собирайся скорее, машина вот-вот подъедет.

– Ну так давайте дома вместе время и проведём, – попробовал настоять на своём он, ощущая, как неясная тревога перерастает в самую настоящую панику, пронизанную невесть откуда взявшейся уверенностью, что не надо им сегодня никуда выходить! – Зачем нам в ресторан? Закажем пиццу, посидим у телевизора…

Мама, занятая сборами, только покачала головой и решительно махнула рукой, указывая сыну на его комнату.

Мальчик нехотя поплёлся к себе и так же нехотя переоделся.

Выходить из дома отчаянно не хотелось. Отпускать родителей одних – тоже. Рядом с беспокойством в груди примостилось нехорошее предчувствие, ощущение надвигающейся беды, грандиозной и неотвратимой.

Мальчик встряхнул головой, пытаясь взять себя в руки. Не верит он ни в какие предчувствия! Это всё глупости, выдумка для излишне впечатлительных девчонок, у которых слишком много свободного времени.

Однако ощущение никуда не делось. Более того, оно лишь усилилось. Мелькнула мысль, не поделиться ли им с мамой. Мальчик посмотрел на неё – и промолчал; мама была такая красивая и счастливая! Отец последнее время много работал, приходя домой лишь поздно вечером; поэтому мама очень радовалась редкой возможности выбраться всей семьёй из дома и сейчас так и сияла. Портить ей настроение не хотелось. А отец вряд ли примет его слова всерьёз. Ещё скажет, что не надо быть трусливым, как девчонка. И, вероятно, будет прав.

Мама с папой одевались у входной двери, а мальчик застыл в коридоре и не мог отвести от них взгляда; родители негромко переговаривались, папа поддержал маму за руку, когда она стала застёгивать молнию на сапоге. Какие же они у него всё-таки хорошие! И как не хочется уходить из тёплого домашнего уюта в холодную сырость снаружи!

Из подъезда мальчик вышел с тем же энтузиазмом, что и к доске в классе, когда не выучен урок – всё его существо противилось этой поездке! А когда шофёр захлопнул дверцу машины, он вздрогнул – таким зловещим показался этот звук.