Девочка Психа

Пролог

- Асечка, а тебя ко мне всего на один день отправили?

- Да нет, как минимум на две недели, - а там будет видно. Возможно, мое наказание пролонгируется, если отец не успокоится.

- Тогда давай, убирай это все, будем чай пить, заодно и расскажешь, как так судьба зло пошутила, что такую молодую, хорошенькую девочку сюда отправила.

«Потому что молодая, хорошенькая девочка дорвалась до взрослой жизни, очень резко в нее ворвалась, так сказать, с ноги открыла дверь.»

А открылась другая дверь. Дверь тюрьмы.

- Что будешь к чаю? Печенье? Конфеты? Есть халва? - Вокруг одни минусы, потому что вокруг сырые стены, решетки, заключенные, и единственный лучик среди всего этого мрака - Людмила Викторовна. Главный и единственный врач медицинского блока. - Хотя, ты такая худенькая, что все стоит тянуть.

Я знаю эту женщину всего ничего, каких-то шесть часов, не больше, но в ней я уже замечаю идеальный прототип той матери, которой мне всю жизнь так не хватало... Так что я решаю рассказать правду. Рассказать, как все есть на самом деле. Ничего не скрывать, ничего не выдумывать.
- Викторовна! - Голос новоприбывшего такой же скрипучий, как и та дверь, которую он только что открыл.
Здесь все держится на соплях, и только этот небольшой кабинет является маленьким оазисом посреди серой, холодной пустыни.
И нет, не безлюдной, поскольку вокруг полно людей, каждый из которых совершил какое-то преступление, за которое теперь несет наказание.

- О, Димочка, - именно поэтому эти «Асичка», «Димочка» звучат так необычно в этом здании. Так непривычно видеть милого человека посреди этого негатива и темного-темного зла. - Будешь чай? Кофе?

- Там Колобку плохо, - парень лет так двадцати пяти кивает влево, наверное, в ту сторону, где и стало плохо... Колобку? Мне не послышалось? Это тот что и бабку намахал, и деду не дался?

- Так в чем проблема? Веди его сюда, - Викторовна нисколько не удивляется ни этой фамилии, прозвищу? Имени? Даже глазом не моргнула, наливая из бутылки воду в чайник.

- Как? Он там валяется без сознания посреди камеры. Как я его приведу? - Что же там за Колобок такой, что Дима на грани истерики находится?

- Бери охрану, открывай камеру, я сейчас буду, - стальные нервы у женщины, ничего не скажешь. Включает чайник, после движется к подоконнику, где подхватывает чемоданчик со всем необходимым для первой медицинской помощи, и все это спокойно, как будто это практика - круглый теряет сознание на постоянной основе. - Асечка, присмотри за чайником, и выключи его, когда закипит, потому что он старенький, сам не справится.

- А если кого-то приведут из заключенных? - Мозгами понимаю, что заключенные за решеткой, вокруг достаточно охраны, поэтому мне волноваться нечего. Но дрожь сама по себе прокатывается по телу, вызывая страх.

- Не переживай, не приведут, тем более я вернусь через пару минут. Уверена, Колобок все это затеял, чтобы понюхать нашатырь.
Стоп, здесь же заключенные содержатся, которые совершили какое-то преступление? Или сумасшедшие, которых упекли сюда, чтобы оградить от адекватных людей? Какой Колобок? Какое нюхнуть нашатыря? Это что за клиника?

Ладно, надо отвлечься на работу, пока Викторовна не вернется, а после уже выяснить у нее, что это за хобби такие здесь у людей, что они готовы всех на ноги поставить, лишь бы нюхнуть.... Врач - мой единственный оазис адекватности в этом здании.

Стоит только взять журнал болезней, только занести ручку над открытой страницей, как в дверь стучат. Негромко, но настойчиво.

- Заходите, - ну, о правилах этикета знают, значит, все не так и плохо, хоть тут же напрягаюсь, еще не узнав, кто этот посетитель.

- Можно?
Это «можно» так же выглядит эпично как «Асечка» и «Димочка», ведь на пороге кабинета оказывается... Заключенный. Это понимаю по наручникам, надетым на его руках.

«А разве эти руки не должны быть заведены за спину?»

Внутренний голос начинает меня пугать, я же отмахиваюсь от этого замечания. Этот человек сначала постучал, после просит разрешения зайти, при том всем, что если бы он захотел, то снес бы эту дверь с петель одним движением, даже с наручниками на руках. Ему бы

19:17

хватило плечом по двери приложиться, чтобы та с мясом полетели вперед, выгораживая для него дорожку, как красная, для звезд мирового масштаба.

- Проходите, - подрываюсь со своего кресла и указываю на кресло напротив, а сама сразу же задумываюсь - а влезет ли он туда? Выдержит ли кресло такого здоровяка? Я видела в фильмах и сериалах, что на территории тюрем есть небольшие спортивные площадки, где заключенные могут поддерживать свою физическую форму, но разве таких габаритов можно достичь благодаря турнику? Или здесь экономят на здании тюрьмы, зато есть качалка элит-класса? - Что вас беспокоит?

- А Викторовна где?

- Одному заключенному стало плохо, она пошла оказывать помощь, - отчитываюсь, хотя понимаю, что не должна этого делать. Просто не хочется его провоцировать, заявляя, что это не его дело. Ася, он - заключенный. Он сделал что-то плохое. И откуда тебе знать, что это плохое не связано с такими вот девушками, как ты, молоденькими, худенькими, закрытыми в одном помещении с этим...

«Что-то он не похож на закоренелого зэка, тебе так не кажется?»

Есть такое и на этот раз я согласна с внутренним голосом, потому что эта борода мужчины, за которой видно ухаживают, его прическа, из которой не выбивается ни один волосок, будто он только что вышел из барбершопа, опять же эти мышцы, которые даже видно через эту... Да и одежда на нем адекватная. Не роба. Конечно, и не классический костюм. Но штаны, кроссовки, футболка, и это все не поношенное, не потрепанное, разве так должно быть у человека, который нарушил закон и теперь отбывает срок?
- А ты кто?

- Я помощница Людмилы Викторовны, - вообще-то, при первой встрече, при знакомстве сначала обращаются на «вы»...

«А мы ведь не в тюрьме, а на приеме у принца, да? И чайничек как удачно поставили, прямо под чайную церемонию закипит?»

- И как же тебя зовут, помощница?

Кстати, а чайничек то уже стоит выключать, потому что уже слышу, как он там старенький бедолага загибаться начинает.

- Ася, - чайничек уже свое отжил, а я боюсь за свою жизнь, поэтому не рискую становиться и прерывать этот разговор. Мужчина хоть и не переходит пока что черту, но... Пока что. Пусть так и будет впредь.
- Я - Псих, - тут то я и теряю остатки хладнокровия, ведь он протягивает мне свою руку, которая и рукой не является, а настоящим орудием убийства.

- Приятно познакомиться, - вполне вероятно, что этой рукой он держал оружие, кого-то избил, а то и вообще убил, НА СЕКУНДОЧКУ, ОН - «ПСИХ»! «ПСИХ», понимаете? И у меня нет другого выхода, как протянуть свою ручонку, вкладывая в его ручище. Добровольно лезу в эту ловушку.

«Если не убьет, то точно покалечит» - такие мысли проносятся у меня в голове, когда рука оказывается в этом мясистом капкане и мужчина ее сжимает.

- Псих это мое погоняло, я, как ты заметила - узник, - трясет наручниками, а я счастлива от того, что там уже нет моей руки, а то бы сто процентов был перелом. Открытый. И явно не один. - Ты же медсестра, так что как-то не правильно, что я буду тебя просто Асей называть. Как твоего отца зовут?

- Руслан. Руслан Петрович.

- Значит, Ася Руслановна? - Беззвучно киваю, а сама до сих пор не могу понять, что представляет собой этот человек. Как для заключенного, то очень хорошо выглядит. Как для таких габаритов - очень хорошо владеет своим телом. Как для такой угрожающей внешности, то имеет очень хорошие манеры. - Значит, мужики не спизд*ли.

- Вы о чем? - Какие еще мужики? О чем... Да, не маленькая, знаю, что означает это слово, но даже в мыслях повторять его не буду. Несмотря на то, что меня воспитывал отец, несмотря на железную дисциплину, он растил дочь, а не сына.

- Представляешь, Ася, меня упекли сюда на пятнадцать лет. Представляешь? Пятнадцать лет за решеткой, без адекватной жрачки, без бабы и с условиями, которые отличаются от тех, к которым я обычно привык.

- Сочувствую, - тихонько говорю, а сама уже в голове прокручиваю варианты, которые могли привести к заключению на пятнадцать лет. И очень быстро прихожу к выводу, что этих вариантов множество. Включая убийство человека.

- Я не ради твоих сочувствий это рассказал, - где там Викторовна? Почему она задерживается? Пусть возвращается, потому что этот разговор приводит к тому, что я начинаю терять самообладание, желая подорваться и рвать отсюда когти. Через дверь, через окно, куда угодно, лишь бы отсюда подальше. - Прикинь какое совпадение - упек меня сюда некий тип по имени Руслан Петрович, представляешь?

- Секундочку, мне нужно выключить чайник, - держусь из последних сил, делая вид, что спокойна, на самом же деле меня так трясет, что не уверена, что дойду до того чайника.

- Да ты подожди, - доля секунды прошла между тем, как я приподняла свои булочки с кресла и тем, как они снова там оказались, сжавшись крепко-крепко. От страха. Страха за свою руку, которая была прижата ручищем Психа, страха за свое тело, и вообще за жизнь, потому что он... ПСИХ! И это я не о его прозвище, а о взгляде, которым мужик смотрит на меня. Взгляд психически неуравновешенного человека. - Мы же не договорили. А какая у твоего папочки фамилия? Случайно не Голова?

- Нет, вы, наверное, с кем-то меня спутали и..., - начинаю наконец дышать, потому что он точно с кем-то меня спутал, но облегчение не может наступить окончательно, поскольку я до сих пор в его руках. В прямом и переносном смысле этого слова. Потому что на пороге не появляется ни Викторовна, ни Дима, ни кто-либо другой.

«А разве этого здоровяка не должны были сопровождать охранники?»

Как же вовремя голосок подбрасывает дровишек в печку...

- Ты хочешь сказать, что твоего отца зовут не Головченко Руслан Петрович? - А это уже плохо, очень плохо, потому что это инициалы моего папы, и похоже этот человек прекрасно видит немой ответ в моих глазах. - Значит он. Что ж, поздравляю тебя, Ася.

- С... чем? - Язык отказывается функционировать, он как и есть хочет жить, а тут как по минному полю - шаг влево, шаг вправо - беда. А моя рука первая в нее попадет.

- Ты прошла конкурс на должность моей тюремной «девки». Заметь - без конкурса, так что приступай, потому что Колобку нельзя долго лежать на холодном.

То есть? Это все... спланировано?

- Чего застыла? - здоровенная скала нависает надо мной, заслоняя свет из окна, заслоняя весь позитив, - ты же медсестра, должна помогать больным, а у меня вот здесь болит.

И прижимает мою руку к своему месту боли. К паху.

Тамара Викторовна что-то там говорила о шутках судьбы? Если это и юмор, то явно очень черный, поскольку я впервые в жизни исследую мужское достоинство. В тюрьме, с заключенным, которого за решетку засадил мой отец, и который решил отомстить, сделав меня своей девушкой. Девушкой Психа...