Девять миров

Часть 1 Мидгард

Глава 1 Бьярки

Бьярки последний раз оглядел свою «берлогу». Низкий закопченный потолок, спальное

место за резной решёткой, которым он не пользовался очень давно. Запертый сундук, который охранял медный обруч в виде Великого Змея Йермунганда. Непривычно голая узкая скамья, служившая ему постелью, обычно покрытая старым плащом на медвежьем меху, небольшой вытянутый очаг. Плащ теперь был свёрнут, стянут ремнём и висел на плече Бьярки. Внутри хранились немногие ценные лишь для него вещи — вышитая ещё матерью рубаха, в которой он пришёл в крепость почти двадцать лет назад, поясок Синдри и два деревянных меча размером с локоть взрослого мужчины — игрушки сыновей.

Отгоняя прочь тяжёлые мысли, Бьярки провёл ладонью по голове. Затылок и виски берсерка были выбриты, а длинные русые волосы, росшие на темени, - стянуты в хвост, опускавшийся завитком на шею. Верная секира и длинный нож с костяной рукоятью на поясе, ложка за пазухой да кошель серебра — вот и всё, что уносил с собой лучший воин Орсмфьорда.

В дверях стоял Облауд. Бьярки покосился на ученика. С их первой встречи здесь же, в берлоге, тот успел превратиться из худосочного парнишки в справного молодого воина. Рыжеволосый ученик носил такую же прическу, как учитель, и вообще старался походить на Бьярки. Лишь его зелёные глаза смотрели на мир не так угрюмо. Нос Облауда, усеянный веснушками, аж подрагивал от нетерпения — сам хёвдинг ждал своего берсерка, - но и торопить наставника он не хотел.

Наконец Бьярки тяжело вздохнул и, пригнувшись, вышел через маленькую дверь «берлоги» во двор. Солнечные лучи сразу ослепили его. Зато свежий ветер коснулся лица, принеся ароматы моря, коптящегося мяса и цветущего шиповника. Берсерк чувствовал, что больше не вернется сюда. Он поправил на поясе ножны, и обвёл взглядом Ормсфьорд. Сердцем селения был, конечно, длинный общинный дом под поросшей травой крышей, со входом, украшенным резными столбами и развесистыми рогами лося. Здесь вечерами устраивали шумные пиршества мужчины, а днём собирались со своим рукоделием и стряпней женщины. Вот и сейчас из распахнутых по случаю тёплого весеннего утра слышался смех и веселое пение.

Несколько других домишек поменьше и хозяйственные постройки выросло вокруг большого дома, огораживая двор с колодцем и небольшую полянку сочной травы, на которой откармливался к зимнему празднику особый кабанчик. Бьярки нахмурился, вспомнив о клятве, данной на праздник в прошлом году. Теперь пришло время её выполнять. Вслед за Облаудом он пошел на пристань. Мимо кузницы, откуда пахнуло жаром и раскалённым железом. Мимо сушильни, где на ветру вялились связки рыбы. Мимо кладбища – в траве белели каменные ограды могил, выложенные в виде кораблей. Один из курганов, самый большой, возвышающийся над остальными, увенчан камнем, на котором острый взгляд Бьярки мог различить вычерченные и окрашенные кровью руны. Эйнар хёвдинг… С его смертью удача покинула Ормсфьерд. Рядом, в тени молодой рябины, Бьярки похоронил жену и двоих сыновей-близнецов.

Бьярки снова вздохнул и коснулся на прощание каменной ограды. Вот и всё. Он покинул место, которое привык считать своим домом. Не раз Бьярки уходил вместе с хёвдингом в дальний поход и не раз возвращался. Но отчего так тревожно сейчас? От чего так хочется обернуться?

С востока холм полого спускался к морю. Длинный язык фьорда, давшего название селению, прихотливо извивался, вода блестела на солнце, мелкие волны казались чешуей, покрывавшей сине-зелёную спину гигантского змея. У самой змеевой головы, у причала темнело длинное тело ''Морского вепря'' - драккара Кольгримма хёвдинга. Солнце освещало горделивый, высоко поднятый нос и наполненный ветром, напоминающий широкие плечи, синий парус.

Бьярки, слегка раскачиваясь и косолапя, двигался вроде бы медленно, однако легконогий Облауд едва за ним поспевал.

- Значит, ты всё решил? - выдохнул он в спину наставнику.

- Решил. - Нехотя отозвался тот. - Я дал хёвдингу слово.

- Но ведь тебя потом могут убить! - мальчишеский голос дрогнул.

- Тебе я тоже дал слово. Помнишь?

Облауд словно налетел на стену.

- Я не смогу. Ты же мне... Ты меня всему научил!

- Если хорошо учил, сможешь. Я наконец перестану быть берсерком. И дам тебе поединок.

- Лучше бы ты убил меня тогда. – Прошептал Облауд в спину учителя так тихо, что тот не услышал бы, будь он обычным человеком. Бьярки резко остановился, и повторил слова, которые сказал когда-то озлобленному и испуганному мальчишке-невольнику, попытавшемуся его убить.

- Раб мстит сразу. Трус никогда.

Облауд опустил голову, и вдруг, не выдержав, шмыгнул носом. Брови Бьярки изумленно приподнялись, и он пристально посмотрел мальчишке в глаза. Когда-то ему приходилось опускать голову, чтобы сделать это. Теперь ученик на голову перерос учителя. Впрочем, Бьярки никогда и не был высоким. Облауд перестал быть мальчишкой, и Бьярки не спешил утешать его. Взрослого мужчину утешать ни к чему. Однако разговор об обещанном поединке напомнил берсерку ещё одно незаконченное дело. А сердце, тоскливо занывшее в груди, подтвердило: пора.

- Я оставил серебро на поминальный пир… там, в доме. Если со мной что-то случится…

- Ничего с тобой случиться не может. – Неуверенно улыбнулся Облауд. – Ты обещал мне поединок, когда вернёшься.

- Тогда ты всё равно должен будешь взять то серебро. - ответил Бьярки, поворачиваясь к ученику спиной -ему не хотелось, чтобы Облауд увидел его улыбку.

Каждый сын Одина, который надеется встретить смерть не на соломе, должен позаботиться о достойной тризне. От того, как богат будет поминальный пир, зависело место воина в Валгалле. Бьярки не составило труда скопить приличное количество серебра. У него не было наследников, способных растащить приготовленные деньги. Не было завистливых родственников, что проклянут скареда, не оставившего им ни копейки, пустившего всё на дорогие меда, обильные яства и подношения Помощнице Смерти.