Дежурный

Дежурный

Корпоратив подходил к концу.

Судя по выстроившейся под стенкой двойной шеренге бутылок, живописно рассыпанным по столу горкам салата и прилипшему к стене лоскуту кружевной усыпанной стразами ткани, подходил в состоянии «всссьо заш-ш-ш-иб-еб-Ись!»

Лоскут напоминал часть платья, точнее ажурную отделку лифа, в начале праздника прикрывавшего пышную грудь Катерины Тимофеевны, главного бухгалтера и, по совместительству, конферансье мероприятия.

Почему он оторвался от платья и как оказался на стене, установить было невозможно. Впрочем, к этому часу (время давно перевалило за полночь) немногое можно было установить, и никто из присутствующих даже не пытался это делать.

На полу, посреди лохматой мишуры, блестело несколько разорванных квадратиков, подозрительно схожих с упаковками презервативов. Парочка таких же квадратиков блестела на столе, в тарелках, блистательно намекая, что десерт был подан, распробован и унесен куда-то, где в него можно было обстоятельно углубиться, не вызывая повышенного слюноотделения у окружающих.

Из-под стола торчала чья-то нога. С нее сняли ботинок и вымазали носок майонезом.

В дальнем конце зала играла музыка. В мутном полумраке танцевали призраки, периодически сливаясь в одно колышущееся тело и издавая общий стон.

Алкоголь перекочевал в категорию «дефицит». Несколько бутылок, предусмотрительно спрятанных самыми дальновидными участниками, все еще оставалось, но никто не помнил, где их искать.

Попасть в туалет не представлялось возможным. Потому что он был занят. Судя по звукам, занят не по назначению. Приходилось стучать в дверь и требовать освободить помещение, получая в ответ острое обострение зависти и прочих потребностей, так как оттуда либо отправляли нах*у, либо громко игнорировали, не проявляя ни малейшего уважения к переполненному мочевому пузырю коллеги.

За столом оставалось некоторое количество еды и едоков. Еда постепенно исчезала, частично падая на пол. За ее падением и последующим растиранием по ковру из дальнего угла стола свирепо наблюдал Эдик, менеджер, подающий надежды молодой специалист и единственная неудовлетворенная личность на всем корпоративе.

Ему сегодня не повезло. Невезения таких масштабов с ним ранее не случалось, и Эдик испытывал сложную смесь злости, обиды и отчаянья, не зная, какой из эмоций отдать предпочтение. Его назначили дежурным, ответственным за чистоту помещения, другими словами, тем горемычным бедолагой, которой должен был по завершению празднования все здесь убрать.

Здесь – это в зале, площадью в 70 квадратных метров, с Г-образным праздничным столом, танц-зоной, 46 белыми (!!) стульями и 8 высокими окнами, занавешенными тяжелыми шторами, часть из которых сейчас, по причинам, о которых он старался не думать, выгибалась и раскачивалась. И в этом зале, начиная с 20.00, то есть уже 5 часов кряду, встречает Новый 2022 год их фирма, в которой, согласно штатной ведомости, работает 46 человек. А сейчас их количество, каким-то непостижимым образом, возросло вдвое, что означало еще больше упавшей на пол еды, разлитых бокалов, пятен спермы на стенах, блевотины в углах и прочих следов приличной новогодней гулянки.

Эдик пытался напиться. Пытался усердно, настойчиво, используя все доступные средства в виде закупленных девяти бутылок виски, семи рома, пяти коньяка, двух ящиков шампанского и остального не запрещенного законом алкоголя, который каждому сотруднику было разрешено принести с собой. В любом, не запрещенном законом количестве.

Эдик не хотел оставаться трезвым. Он приложил все усилия, чтобы наклюкаться до основания, нажраться в хлам и потерпел позорное фиаско. Он пил, мешал, не закусывал. И не пьянел.

Перспектива ползать в три часа ночи по полу, отдирая от него оливье, жаренную курицу и соусы, а затем в 9 утра бодро уползти через 2 лестничных пролета к рабочему столу и начать обзвон клиентов, не оставила алкоголю шансов.

Виски лились в горло огненной волной, пузырьки шампанского искали выход через нос, коньяк, сурово попросив виски подвинуться, отправился колонизировать печень, но мозг оставался непреклонен.

Словно между ним и горлом расположилась Катерина Тимофеевна с табличкой, на которой большими алыми буквами была выгравирована надпись «Дежурный». Табличка заставила алкоголь с позором отступить, бросив все силы в район мочевого пузыря. А в туалет по-прежнему попасть было невозможно. Эдику сегодня тотально не везло.

За столом оставалось 4 человека, включая окончательно павшего духом Эдуарда. Трое из них продолжали стойко жевать. Все – выше по статусу. Все первосортно пьяны. В немом бессилии Эдик взирал, как хаотично швыряемые над столом руки пытались нанизывать на вилки оливки и ломтики сыра, зачерпывать салаты, сгребать курятину. Большая часть пищи, минуя рты, сыпалась на пол. Эдик был неоднозначного мнения о своем начальстве. До этого вечера он старался вслух его не оглашать. Но невозможно же не констатировать очевидное хотя бы себе под нос, когда вокруг тебя трезвого собралось такое количество начальников-мудаков!

Он выматерился очередной раз, наблюдая, как изо рта Сергея Федоровича, в трезвое рабочее время являвшегося маниакально дотошным начальником отдела закупки, течет розоватая жижа. Некоторое время назад Сергей Федорович утратил способность сидеть ровно, его слегка перекосило вправо, но эта маленькая неприятность не помешала его челюстям перемалывать все, что руке удавалось донести до рта. В данный момент это было что-то розоватое, с темными вкраплениями, превратившееся в жижу, которая пересекала скулу и капала на белый (белый, мать вашу!!! – Эдик снова покрыл матом завхоза, который умудрился заказать белые тканевые стулья в банкетный зал) стул.

"Может, – размышлял Эдик – тихо подойти к нему сзади и заткнуть рот салфеткой? Или двумя? Плотненько так, оставив краешек живописно торчать изо рта? Или быстро набросить на голову пакет и отнести в чулан? Или негрубо опустить головой в ближайший салатник?"