Дикая вишня

1.1.

Наши дни.

Саша.

- С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя, с днём рожденья, наша Верочка, с днём рожденья тебя!

Я шёл по теплому, но мало освещённому помещению ресторана. Это не было торжественным залом, но звуки праздника отчетливо слышались ещё на улице, и чем чаще я подходил к закрытым дверям с матовыми стеклами, тем громче смеялись, и играла музыка.

Гардеробщица, из тех миловидных старушек, которые при случае сразу же показывают свой стервозный характер, внимательно изучала журнал по вязанию, года, эдак, ещё две тысячи энного (из нулевых, не десятых), когда журналы выписывали почтой, и каждый ждал новый выпуск. Что-то её в этих крестиках заинтересовало. Она совсем не обратила на меня внимания.

- Кхм… - откашлялся я.

- Ресторан закрыт. – не отрываясь от макулатуры ответила старушка.

- Я из гостей.

- Опоздали, что ли?

- Ну, можно и так сказать… - ответил я, снимая своё старомодное черное пальто. – Если, не составит труда, повесьте, пожалуйста, на плечики. Спасибо.

- Держите свой номерок, интеллигент.

- Благодарю.

Не было в этом ресторане обаяния. Раньше, лет двадцать назад, на его месте стояло чудеснейшее кафе от пекарни. И каждый день, проходя мимо него, я слышал аромат ванили и выпечки. Иногда, заходил на обед, и наслаждался вкусом булочек с маком и горячим сладковатым чаем. Но, спустя время, кафе купил владелец сети ресторанов, и вот теперь, наш район украшало это пафосное неуютное громоздкое чудище, в котором имели привычку питаться местные богачи.

В руках чуть увядшие огромные белые георгины. Я не хотел приносить ей эти тривиальные розы. Знаю, что именинница получит их огромное количество. Пусть, её аляповато-красный букет разнообразят эти прекрасные цветы, зато она будет помнить, от кого она их получила.

У меня тряслись колени. Я, словно, ученик шел на свой первый урок. Как ко мне отнесется учитель, будет ли он строг со мной? Только вот, учитель я, и шел я к своей ученице. Как она ко мне отнесется? Будет ли строга со мной? Помнит ли она меня вообще?

В глаза врезался синий свет, потом, красный, зеленый, желтый. Светомузыка. Звучала медленная композиция, под которую в свободном участке зала переминались в танце парочки и не парочки. Некоторые, что-то бурно обсуждали, собравшись в небольшую кучку за одним из столиков. Тамада в лице знаменитого певца, разговаривал по телефону.

Все по последнему писку. Гости в дорогих платьях и костюмах. Со вкусом оформленный зал. Дорогие напитки на столиках. Красивая богатая жизнь.

И тут, мой взгляд нашёл её. Она стояла спиной, но и от этого вида дыхание спёрло. Сошедшая с картины Ботичелли Афродита с мягкими русым локонами спадающее на длинное шифоновое платье вишневого цвета. Её движение по-прежнему были легки, хоть её давно уже не семнадцать.

Она выглядит счастливой, в компании мужа, дочери, друзей. И я понимаю, что я здесь лишний. Что восемнадцать лет навсегда прошли, что передо мной не безумно влюбленная в меня Вера Сергеенко, а взрослая женщина, миллионы раз пересмотревшая свои взгляды на жизнь и на любовь.

Я с грустью улыбаюсь самому себе. Мои поиски закончены. Я рад, что у неё всё хорошо. Молча бреду к общему складу цветов, чтобы оставить нежно-белые георгины и уйти навсегда.

Вера.

Не люблю этот город. Пусть, это моя малая Родина, пусть, здесь живут мои родственники, но это место не связано у меня с лучшими воспоминаниями.

Я приехала сюда ради матери. Она сообщила, что умирает от рака. Воспитание не дало мне отвернуться. Пришлось, отмечать свой день рождения здесь.

Неприятная ностальгия с первых шагов по аэропорту. Слёзы. Истерика. Он сильный, тащит хрупкую меня за собой. А в воспоминании темно-серые глаза и полуулыбка тонких губ.

Ёжусь. Не люблю вспоминать. Я научилась забывать, но этот город силой выворачивает всё наружу. Всё то, что было скрыто во мне. Закопано очень глубоко. Когда-то я научилась через них улыбаться и даже заразительно смеяться, и снова уголки губ опускаются так, что не поднять.

Город холоден не только характером, но и погодой. Кончики пальцев мерзнут даже сквозь перчатки. Под ногами приятно хрустит снежок.

Никто не встречает. Я всматриваюсь вдаль, жду дочь, которая всё пытается разобраться в своём чемодане, но постоянно чертыхается, психует и везет дальше.

- Ну, мам! Подожди!

- Да, что ты возишься, Жень? Сейчас, такси поймаем. Холодно, давай поспешим, а дома дядя Валя посмотрит твоё колёсико.

Такси, как всегда, огромное количество. Все торопятся обмануть приезжих, не знающих местные расценки, но из-за мороза не хочется ждать, пока приедет фирменное, поэтому соглашаюсь на то, что есть.

Пока едем, окунаюсь в воспоминания. Не такие страшные. Детство. Бегущие мимо березы, отцовская шестерка. Хриплый голос Высоцкого из магнитолы.

- Я не люблю фатального исхода… - подпевает отец, точнее он почти шепчет, но я слышу, и нежно улыбаюсь, смотря на пробегающие мимо машины березы и облака.

Теперь, из магнитолы бодрый радиоведущий сообщает местные новости. Скучные. Кого-то изнасиловали, кого-то повысили, кто-то украл. Заурядно.

Меж тем, на часах глубокий вечер. Солнце давно село. Но, воспоминания по прежнему подкидывают картинки.

- Я чувствую каждое твое прикосновение, даже, если оно не тактильное. Я почувствую его даже в скафандре, и как обычно, оно вызовет у меня множество мурашек. – как наяву слышу я спокойный глубокий голос. Даже, поворачиваюсь, чтобы понять, что его владелец не стоит у меня за спиной, и я еду в машине.

Родные многоэтажки. Кучерявая вишня посреди двора. Скамейки. Старые качели. Ничего не изменилось. Я снова семнадцатилетняя школьница. И нет тех отвратительных месяцев, которые навсегда заставили покинуть меня родной город, его и закрыться на все замки.