Дитя стихии

Дитя стихии

Дитя стихии

Вдруг стало светло. Одновременно со вспышкой света, я осознала, что существую, что с грохотом стремительно лечу вниз. Я еще ничего не знала о мире, где появилась на свет, но пьянящая сладость полета уже захватила меня. Быстрее, быстрее!.. Смеясь, разорвала ночное небо надвое, и упала в лес. На миг показалось, что искра моей жизни погасла, но нет, коснувшись сухой древесины погибшего дуба, я лишь вновь переродилась! Поднялась во весь рост и побежала. Это не было столь же быстро, как полет, но оказалось почти так же прекрасно! Босые ноги с шипением касались сухой прошлогодней травы, волосы путались в трескучих ветках, ночная прохлада обдувала разгоряченное тело. Ветер подгонял меня в спину, не давал остановиться. Хохоча, я бежала вперед через лес, озаряемая красными всполохами. Как я счастлива, как свободна!..

Но внезапно все изменилось. Тело отяжелело, стало неподатливым, ноги повели меня вперед помимо воли. Я выбежала на поляну прямо в центр круга, выложенного на земле светящимися камнями. За пределами круга, возле крохотного костра, сидел чернобородый человек в темном дорожном фраке и высокой фетровой шляпе. Его руки в кожаных перчатках ласково поглаживали металлическую трость. Увидев меня, человек вскочил:

- Попалась, птичка!

Ничего не понимая, я металась по кругу, но выйти из него не могла. Моя кожа остыла и стала твердой, волосы искрящейся копной упали на плечи.

- Краси-ивая! – причмокнул мужчина узкими губами, и скрылся в темноте. Вскоре он вернулся, катя по земле круглую высокую клетку с тонкими прутьями. Тогда я еще не знала, что это такое, но инстинктивно почувствовала опасность. Чернобородый вкатил клетку в круг, я шарахнулась в сторону, но невидимые границы не выпускали.

- Забирайся внутрь, - велел человек, указывая на распахнутую дверь, и видя, что я не повинуюсь, схватился за трость. Она заканчивалась не обычным наконечником, а дугой, заостренной на обоих концах. Эту-то дугу он и направил на меня. Тело пронзила резкая боль.

- Пошла! – прикрикнул Чернобородый. - Давай, птичка, шевелись!

От боли и ужаса я перестала соображать, избегая страшной палки, метнулась в клетку. Дверь тот час захлопнулась.

- Так-то лучше, - усмехнулся человек, и пристегнув трость к поясному ремню, выкатил клетку из круга. Он держался за длинные ручки по бокам от решетки, так что если бы я даже захотела, то не смогла бы до него дотянуться. За густыми кустами можжевельника пряталась разбитая лесная дорога, где переминались с ноги на ногу две черные лошади, запряженные в повозку. Человек потянул правый борт повозки на себя, и гладкая деревяшка с двумя канавками по бокам, откинулась вперед, и коснулась земли. Чернобородый налег на клетку, и закатил ее наверх. Так я оказалась в повозке. Колесики моей тюрьмы провалились в какое-то углубление на днище, фиксируя клетку на месте. Мужчина спрыгнул на землю, поднял борт обратно, затем ненадолго исчез в кустах, а вернулся с мешком на плече. Он закинул мешок в повозку, и светящиеся камни, из которых он еще недавно выкладывал круг, глухо стукнули друг об друга. Человек занял место на козлах, и повинуясь его кнуту, лошади тронулись с места, постепенно переходя на галоп. Со временем дорога стала шире, а деревья расступились. На небе занялся бордовый рассвет.

Я дремала, прижавшись щекой к жестким прутьям, а когда проснулась, мы въезжали в город через огромные кованые ворота. Высокий худой привратник приветствовал моего тюремщика поднятием шляпы.

- Доброе утро, сэр! – улыбаясь, воскликнул он, и скользнул по мне любопытным взглядом, - Вижу, вы не с пустыми руками?!

- Ты чертовски внимателен, Грэдди! – хохотнул Чернобородый, и спрыгнул с повозки, хватая лошадей под уздцы. - Сегодня я поймал прекрасную птичку! Ты бы знал, какая мощная в ней заключена энергия! Она спалила половину Сумрачного леса, пока я ее не заарканил!

Привратник подобострастно округлил рот, изображая восторг.

Повозка грохотала по мощеной булыжником улице. «Ловец Молний вернулся!» - из каждого закутка радостно кричали мальчишки. Люди высовывались из окон, и улыбались. Я поймала свое отражение на поверхности одной из низких металлических крыш, сверкающих на солнце до такой степени, что становилось больно глазам. Пожалуй, я похожу на молодую девушку, коих уже успела насмотреться на здешних улицах, но, все-таки, меня трудно перепутать с человеком. Если бы мне удалось убежать, я не смогла бы смешаться с толпой. А еще эта ужасная одежда! Человеческие женщины затянуты в корсеты, длинные пышные юбки метут мостовые. Как можно спокойно дышать, когда твоя кожа скрыта под столькими слоями ткани?!

Но вот повозка выехала на широкую площадь, и я заметила нечто такое, что отбило всякую охоту размышлять о ерунде. На площади то тут, то там, на железных постаментах, стояли такие же клетки, как моя. В каждой лежали изнеможенные девушки. Сестры! Я вскрикнула. Чернобородый обернулся, смерив меня удивленным взглядом.

- Смотри-ка! Ты умеешь произносить звуки! Сколько живу, никогда не слышал, как кричит Молния!

Я ничем не показала, что понимаю человеческую речь. Да в том и не было нужды! Я смотрела на сестер, и глаза мои наполнялись искрящимися слезами. Их было восемь, и они умирали от истощения. Но что поглощало их силы?

Чернобородый остановил лошадей, уже знакомым мне жестом опустил борт повозки, и выкатил клетку вниз.