Дни Клары

Глава Первая. «Пожар».

"Громкий треск. Теперь и он. Сначала скрежет, затем грохот, а сейчас треск? Ну уж нет. Не могло же и это послышаться!" - Адам поднялся на локтях с постели, и, не открывая глаз, стал прислушиваться к звукам вокруг. "Черт подери. Что за чертовщина происходит?" Теперь, когда он частично очнулся от своего беспамятства, на него с пугающим упрямством изливалось множество звуков со всех сторон. Он знал, что один из них - сухой и колкий, словно ты ломаешь хворост, может исходить только от единственной вещи в мире. Он широко раскрыл глаза, и, морщась, скатился с кровати. Его ноги, словно охваченные судорогой, поволокли его вдоль всей комнаты, остановившись у проема в стене, не прикрытого дверью. Раскрыв рот, он ошалело впялился в потолок над его постелью, на которую уже сыпались тонкие хлопья черной пленки, затем по старой привычке на часы – те показывали, что все это происходит с ним ранним утром, где-то между шестью и семью. Пытаясь нащупать свою голову, будто она не принадлежала его телу, он стряхнул со лба черные пряди склоченных сном волос, и промямлил: "Твою ж мать…» Весь потолок, совсем новенький, выбеленный и ровный, без единого изъяна, как кожа младенца - оделся в бардовые языки пламени, слизывающие с него девственную белизну. С угла, что был над кроватью, потолок начинал обугливаться и чернеть. В комнате было невыносимое пекло, словно кто-то засунул Адама в духовку. И хотя дом изнутри был практически пуст, и гореть было нечему, черный дым уже заполнял каждое из его помещений. Адам быстро поднялся и со всех ног кинулся в свой кабинет, находящийся в другой части дома. Это была единственная комната, где стояла мебель, и находилось что-то ценное – заслуживающее спасение на пожаре. Распахнув дверь, он тотчас бросился к столу, на котором лежал ворох бумаг, и стояла чашка с недопитым ромом. Адам еще раз огляделся вокруг. Дело было дрянь; Стены уже заволокло редким огнем, который всего через несколько минут превратит эту комнату в горстку бесполезного пепла. Он был совершенно один посреди лесной чащи. «Пока я добегу до ближайшего телефона, мой новый дом сгорит дотла» - подумал он и почти сразу отчаялся. Он не мог придумать причину, по которой дом мог загореться и не понимал, что происходит. Хватаясь то за одно, то за другое, Адам силился решить, что  вытащить первым.  И очевидный ответ, что с тем, как он едва держится на ногах, нужно выбираться самому, не мог прийти в его задурманенную голову. Всего четыре часа назад он принял эти таблетки. Много таблеток. Одно чудо лишь то, что он проснулся! «Нет, все же стоит попробовать. Я вынесу свой кожаный диван или кресло. Вынесу сразу после того, как спасу все документы и бумаги» - думал он. За деньги или драгоценности ему волноваться не пришлось - у него их попросту не было. Последние гроши лежали на счету в городском банке. Наличные он потратил вчера.

Адам с силой дернул ручку, и ящик с треском полетел на пол со всем его содержимым - не рассчитал. Перед глазами все расплывалось и дрожало, будто изображение мира, умещенное на одной фотографии, не переставая, трясли прямо пред носом. Чувствовался сильный, все никак не проходящий эффект от таблеток. Он намеренно принял их гораздо больше, чем следовало. Решил, что это будет его праздничная доза - последняя, за следующие полгода. Последствия его не волновали после того, как внутри него оказалась бутылка золотого рома. Он не помнил, как он провалился в сон, как дошел до кровати, как остался в живых после принятого зелья из алкоголя и наркотиков. Он не старался понять, что происходит или вспомнить сегодняшнее число. Парень с трудом вспомнил сам факт своего существования. В его голове мельтешила лишь одна мысль: "Какой сильный эффект дали эти таблетки, черт их подери!"; А изо рта неосознанно, с машинальностью робота, доносилось одно и то же ругательство. Он не стал рыться в документах, а просто затолкал в ящик бумаги со стола, как исписанные, так и пустые, составляющие большинство, и захватил его целиком. Шатаясь и делая короткие остановки, прижимаясь к стенам, он, наконец, вышел из пылающего дома, еле удерживая свою ношу. Даже легкий ящик весом около трех килограммов, оказался для него значительным препятствием, чтобы быстро покинуть пылающее пространство дома.

Казалось, он выходил из самой огненной гущи. Прямо за его спиной словно разверзлись врата ада. Горел не только его дом, но и весь лес за ним! Чуть дальше, к небу вздымались густые клубы чернейшего дыма, как это бывает после большого взрыва. А он шел, еле переступая с ноги на ногу, стараясь не уронить свой ящик, и пока ничего не подозревая. Он хотел дойти до высокой секвойи в семи метрах от двери и оставить ящик прямо за ней. Но, не дойдя до нее, услышал визг вертолетов, пролетевших прямо над его головой, услышал только сейчас. Адам понял, что что-то случилось с его слухом. Он вдруг откинул от себя ящик и сам упал на колени, прислонив свой вспотевший лоб к самой земле. Резкая боль ударила его точно в голову, и пропульсировав две секунды, отпустила. К нему вернулся слух. Его частичная потеря была одним из побочных эффектов, возникших из-за передозировки.

Оказалось, что до этого он слышал лишь жалкие отрывки тяжелого оркестра, разрывающего уши и затмевающего сознание! Вертолеты, что пролетели мимо, были лишь частью целого войска воздушной армии. Все они гудели где-то за его спиной. Там же слышались крики людей, ор пожарных машин и жуткий голос огня, скрежещущий своими зубами по гибнущей материи. Не поднимаясь на ноги, он повернул шею назад. Ужасающая картина. Из-за дома он мог видеть лишь небольшую часть леса, но и этого ему хватило сполна. Даже самые высокие деревья были целиком закрыты стеной огня. Все чернело, умирало, исчезало с лица земли. Дверь в его дом была настежь открыта, и Адам видел, что огонь спустился слишком низко. Путь был перекрыт. Даже находясь в шатком рассудке, он почувствовал, как все его существо наполнилось горьким отчаянием. Сердце, колотившееся с невообразимой скоростью под действием адреналина, вдруг приостановилось. Или ему так показалось. Все вдруг замедлило свой ритм и предстало перед его взором таким, каким оно было - безысходным. Расширенные зрачки затуманились слезами, и неожиданно для самого себя он издал длинный истошный крик, разнесшийся коротким эхом по окрестностям. Все его лицо покраснело и болезненно поморщилось, как это бывает перед смертной агонией. Он отполз чуть назад, наткнулся спиной на свой ящик. Ему наконец удалось осознать, что происходит.