Дочь лесничего

Дочь лесничего

1

Мама и папа ругаются. Они думают, я сплю.

Когда я спрашиваю, почему они ругаются, мама не отвечает мне, а поправляет: «Мы просто очень громко разговариваем и обсуждаем дела.»

Когда я так же поправляю бабушку, она отвечает, что говорит правду, а ее бояться не надо. Все ругаются. Тогда я снова спрашиваю: «Значит, если мама говорит не правду, значит мне её бояться надо?»

Бабушка смеется и объясняет: «Нет, бояться не надо. Такая у мамы правда, так она видит мир.»

Я люблю гостить у бабушки. Летом мама отпускает меня одну. Всего-то и надо: пробежать по дороге рядом с прудом, потом подняться на угор — а там уже бабушкина изба стоит, а из окошка она сама выглядывает. Я оглядываюсь — по ту сторону пруда стоит мама, машет мне. Машу в ответ. Это значит, меня встретили, все хорошо.

Спрашиваю бабушку, почему мама не приходит к ней в гости, чтобы пить чай. «У нее и спроси, откуда мне знать?» - отвечает. Спрашивала, говорит, что я пока маленькая, чтобы такие вещи знать. Говорит: «Вырастешь — поймешь». Бабушка никогда не говорит мне, что я маленькая, она всегда отвечает на мои вопросы. Если знает ответ.

«Ты вот никогда меня маленькой не называешь. А она часто. А как читать ей вечером книгу — так это я большая!» Бабушка только посмеивается. У нее свой взгляд на мой рост.

Она меня парит в жаркой бане. Берет березовый веник, или пихтовый, и хлещет меня с головы до пят. Я сначала вырывалась. Не потому что мне неприятно, а потому что странно. Но бабушка сильнее, она держит крепко, я сдаюсь и лежу спокойно.

«Мама меня никогда не парит!» - говорю ей, пока она заматывает меня в полотенце.

«У нее свой подход, у меня свой. Должна же ты как то понимать, что растешь.»

«Я и так понимаю»

«Головой да. А телом? Ты с прошлого месяца вон как вымахала. А успела почувствовать, что стала больше?»

Раньше мне не казалось, что я стала больше, а теперь и правда почувствовала. С того раза я полюбила париться. Но маму не уговорить. Она отмахивается, говорит, это все глупости и так и угореть можно.

Я сходила к бабушке, узнала, что такое угореть. Это совсем не от веников и пара, а от дыма. Но бабушка сказала с мамой не спорить. Я никак этого не могу понять. Почему нельзя ей объяснить, что в моей голове? Получается, я когда прихожу домой, будто должна другой стать, не такой, как была у бабушки. И думать по-другому. И делать тоже.

2

Мой папа лесник. Когда он уходит на работу утром, обязательно целует маму в щечку, даже если они очень громко разговаривали вечером. Потом и меня целует в щечку. Это я люблю больше всего.

Он обычно колючий, царапает мне лицо, а оно потом горит. Как будто полежала на солнышке. Раньше он брал меня с собой на работу. Мы ездили по лесным дорогам, ходили по буреломам. Встречали дядек, которые еще бородатей, чем папа.

Они смешно говорили, часто повторяя «слова-паразиты, которые нельзя говорить маленьким девочкам». Так объяснила мама, когда услышала их от меня. Сказала, что в первый раз просто предупреждает, но если еще раз услышит, то накажет. Я их не говорю, но с тех пор эти слова катаются в моей голове как горошинки, и все никак не выкатятся, не потеряются, не забудутся.

Бабушка покачала головой, когда я ей рассказала. Назвала эти слова недобрыми. И что же, теперь я буду в голове своей недоброе носить? Я ведь не хотела их знать! Еще бабушка сказала: «Не девичьи это слова, и говорить их и правда нельзя.»

Я долго не спала тогда. Все думала — как же быть? Я знаю слова, которые девочка знать не должна, но девочкой быть не перестала ведь! И забыть я их не могу.

Тогда я взяла листок, карандаш и подошла поближе к светильнику. Я рисовала линии, как будто умею писать, хотя так быстро пока не научилась, и представляла, что это те самые слова. Вот они выкладываются из моей головы прямо на бумагу, получаются причудливые узоры. Когда голова стала легче и свободнее, остановилась, свернула листок в несколько раз и положила в книгу. Пусть пока побудут там, а когда я придумаю, что с ними делать — достану.

Папа больше не брал меня с собой на работу. А там так пахло деревьями и мхом!

3

Летом и зимой из разных сел к бабушке съезжаются внучки и внуки. Они смешно называют ее «баушка». Их много, но приезжают они частями, по два-три, потому что если все соберутся разом, то бабушкина изба лопнет.

Они старше меня, но когда я прихожу, всегда берут в игру. Наверное, из-за слов бабушки «берегите Лизку, а то отхожу вас крапивой». Играть с ними весело, если я не «зайчик», потому что мяч они кидают очень высоко — мне не достать. Если долго не получается его поймать, у меня на глазах появляются слезы. Тогда я делаю вид, будто что-то попало в глаз и выхожу из игры. Кто-нибудь обычно подходит, чтобы проверить глаз и говорит: «ничего, в следующий раз никакая соринка не помешает тебе поймать мяч». Бывает даже такое, что я мяч ловлю.

Зимой они тоже приезжают, но бабушка уже не кричит им про крапиву — потому что ее не найти теперь. А ребята все равно меня берегут. Может, они с лета запомнили бабушкин наказ, или она сказала им какую-то правду, которую они правильно спросили.

Она никогда не обманывает, говорит, что раз человек задал вопрос, значит, он готов услышать ответ. Но если тебе нечего спросить, то и тайны она открывать не будет.

Зимой мы катаемся на коньках по льду. Папа купил мне новенькие в этом году. Ребята завидуют, будто я каждый день могу тут кататься. Но мама не разрешает далеко от берега отходить, а бабушка и вовсе не хочет выходить на пруд. Я говорю: «У мамы есть коньки, давай ты их наденешь и со мной покатаешься». Она смеялась долго. «Ну уж нет, такое я вытворять не собираюсь!» - говорит.

Я расстроилась, но она позвала делать снежную бабу, то есть снеговика. Зачем грустить, если можно вон что сделать! Правда, никого мы не слепили, а просто я нарыла нор в сугробе и ползала там.