Дочь лорда-7. В змеином кубле

Часть первая. Глава первая

Часть первая. Обрыв.

Глава первая.

Аравинт. – Квирина, Сантэя.

1

Ледяная капля приземлилась на лоб, растеклась по лицу, скатилась под плащ. Заставила Грегори окончательно проснуться. И замерзнуть.

Забавно, что в Арганди он спал не меньше семи часов в день. И то не всегда высыпался. А теперь хватает часов четырех.

Вот что значит – холод и свежий воздух. И сырость! А еще – зябкость и тревога.

Грегори рывком заставил себя сесть. Единственное, на что его не хватило, – отбросить плащ. Наоборот – завернулся еще плотнее.

Рядом пошевелился кокон из трех плащей. И высунулась встрепанная головка Арабеллы. Немедленно наморщившая носик – едва на него упала другая капля. Сестра осчастливившей Грегори.

А сверху их еще сколько угодно. И сколько неугодно.

- И когда этот дождь прекратится? – проворчала девушка, поежившись.

И тут же замолкла. Грегори ни разу не брякнул ей: «Сама виновата». Как и Витольд. Но Белла упорно считает, что раз навязалась без приглашения – жаловаться права не имеет.

Шорох и приглушенное ворчание – дождь разбудил Вита. Нет - просыпаться бесшумно их дружную компанию не заставит никакая опасность. Окажись поблизости враги и…

2

По жемчужно-серому небу плывут поросячье-розовые облака. Грязно-поросячье-розовые. И лучше даже не представлять, какой из них хлынет дождь.

Белый! Потому что потолок над Алексисом именно этого противного мелового цвета. И от него замутило резко и неотвратимо.

Юный мидантиец проснулся. С омерзительным вкусом во рту.

Приснится же такое! Сначала какой-то дурацкий арест, потом – раздевалка для приговоренных. А на закуску – горячие, как Пекло, руки Лицинии. Смелой сестренки гордячки Юстинианы.

Горячее море, где ласково-бурные волны перекидывают тебя, как озорной ребенок – мяч...

А потом сразу – серое небо и розовые тучки. И белый потолок – символ не чистоты, а долгожданного пробуждения.

Стоп! Это - не его комната. И почему-то Алексис готов поклясться, что и не особняк дяди.

С кем он вчера пил, и как его сюда занесло? И если с кем-то пил, то неужели прежде не был у этого «кого-то» дома?

Кстати, откуда взялось ощущение совершенно незнакомого места – тоже непонятно. Алексис даже в дядином особняке не в каждую комнату заглядывал, так что…

И почему так и подмывает проверить, не заперта ли дверь? Снаружи.

Может, потому что слишком хорошо помнится арест? И синяки на руках от хватки преторианцев – вот они. Впрочем, их можно было получить и где-нибудь еще. В пьяном-то виде.

Вчерашний визит к Марку приснился или нет? Или приснилось, что Алексис оттуда уехал? И что, он так напился в компании будущего монаха?

В любом случае, это – лучше, чем участвовать с этим же монахом в общей оргии.

Лучше – даже с учетом риска ареста. Какая разница, откуда уволокут в тюрьму? Алексис - не настолько наивен. После того обряда его восвояси живым и здоровым не отпустили бы.

Тем более странно проснуться не в сырой камере на прелой соломе. В обществе голодных крыс. И здоровенных тюремщиков – любителей хорошего мордобоя.

Нормальная постель и… И комната с не зарешеченными окнами. Такого везения не бывает. Разве что заперли на пятом этаже. Это – хуже. Если прыгать – не умрешь, так покалечишься. А спускаться по карнизам… Замутило от одной мысли. Алексис – не обезьяна с Южного Материка и не цирковой акробат.

Бесшумно открывшаяся дверь застала юношу голым. И как раз вынырнувшим из-под одеяла.

Вместо стражи с копьями наперевес на пороге возникла ни много, ни мало – Юстиниана. Только в домашнем (полупрозрачном!) пеньюаре и с разметавшимися по плечам огненными локонами. Алексис прежде и не замечал, какие у нее роскошные волосы! Темнее, чем у сестры. Там – мед, тут – бронза, но…

Зато сейчас отметил – прежде чем юркнуть обратно под спасительную сень одеяла.

Насмешливо фыркнув, юная дева присела у огромного зеркала. А комната вообще больше похожа на дамский будуар, чем на гостевую для кавалеров.

Будуар для кого-нибудь, вроде Юстинианы. Нет, ее сестры. Юсти же будущая монахиня. Только сейчас она на таковую не похожа. Совсем!

Значит, побег пока откладывается. Уж здесь-то Алексиса точно держат не против воли!

Девушка коснулась роскошной гривы черепаховым гребнем – сверкнули рубины инкрустации. Слились со струящейся шелковой бронзой.

Не спеша, расчесывается. Никуда не торопится. Гибкая, роскошная дикая кошка.

Юсти что, издевается? Приснилась Алексису оргия с ее сестрой или нет – это не дает ей права…

Что она вообще здесь делает? А он сам что, уже превратился в невидимку? Или Алексис еще не проснулся, и это - просто продолжение бреда? Если он вообще не допился до белой горячки!