Догоняя правду

Догоняя правду

Автор: Алинда Ивлева

Роман: «Догоняя правду»

Глава 1. Неродные

Какая свадьба без хорошего скандала. Вот и на юбилее четы Кондратовых без него не обошлось. По осени, в конце месяца первых инеев и листопадов, гуляла вся деревня. Со всех уголков мира съехались дети, внуки, правнуки «молодожёнов». Не всем односельчанам повезло дожить до благодатного торжества. А Венера с Демиром уже шестьдесят лет вместе. Одинокие соседки на лавочках всё вздыхали, когда с пригорка видели спускающуюся парочку. Всюду вдвоём. Сухенькая колченогая Венера и одноглазый, кособокий Демир. Кто кого за руку вёл – непонятно.

– Горька! Ох, как горька! – чернявый бугай с проседью в бороде, что сидел в конце стола, поднял стопку. Гости оживились. Гармонист дрогнул, мотнул головой и рванул меха – будто бритвой по сердцу. Растянул гармонь до предела, расплескал мотив, да так широко и звонко, что все псы в округе всполошились и его подхватили. Разноголосье людское затянуло:
«Каким ты бы-ы-ыл, таким и остался...»
– А Венерка-то наша, как молодка, зарделась, а стать всё та же. Муж, что гриб скукожился, а она стоит – осиною, – выкрикнула баба Тома, скинув цветастый платок с плеч, и пошла по кругу, завлекая гостей в танец.
– Выпьем за молодых, выпьем, выпьем!– Друзья и родные дружно чокнулись и выпили горькую: – Долгих лет! Будьте здоровы!

– Сегодня даже из газеты приехали!
– А Демирка говаривал, что расскажет, если дотянут до Благодатной, как познакомились!

+

Баба Венера провела рукой по редким седым с рыжиной волосам так, словно до сих пор копною красовались локоны. Глянула строго на старшую дочь Ларису. Та подлетела, ловко приобняла старушку. Осела в её объятиях когда-то статная красавица Венера, и поковыляла в дом. Следом, вцепившись в дочкину руку по другую сторону, поплёлся дед Демир, Даёшь Миру Революцию, припадая на изношенных ногах. И всё поправлял чёрную повязку на глазу.
– Гостюшки дорогие, молодым отдохнуть надо бы, а вы гуляйте. Журналистку не обижайте! – крикнула Лариса.
Молодая корреспондентка районной газеты нагнала супругов.
– Венера Степановна, вы обещали, я с утра приду! Ваша жизнь – пример молодёжи!
– До утра ещё дожить надобно, да и не Венера я. Тоська я, обыкновенная Тоська, – прошелестела старушка, не оборачиваясь.
– Мамочка, ты таблетку приняла? Опять ум за разум заходит, какая ты Тоська?

Венера только переступила порог своего дома, скукожилась. Превратилась в увядшую чайную розу, что хранилась ещё с прошлого века между страниц стихов Ахматовой в томике ручного переплёта.

– Завтра всех собери! Отцов пиджак найди с медалями и моё платье из крепдешину, с парчовою оторочкою по рукаву и жабо, жабо не забудь, – Венера доковыляла без помощи дочери к кровати, заваливаясь на ногу, заметно короче другой. Не успела Лариса ответить, перед её носом закрылась ситцевая шторка из цветных лоскутов. Разговор окончен.
– Папа, вы-то куда? Уже стемнело! – метнулась за стариком, юркнувшим из дома.
– Матери мяты нарву вечерней, она с нею спит как дитя.
– Помогу, – Лариса, придерживая отца под локоть, повела к грядкам. Он долго копошился возле заснувших астр, выполняя ежевечерний ритуал.
– Без тебя до сих справлялся, иди к остальным, не перечь, – Лариса Демировна, опустив плечи, послушно ушла к гостям.

Без умолку стрекотали цикады, по небу пронеслась колесница Царицы Ночи, разбрасывая мерцающие звёзды, посеребрив луну жемчугами. Пахнуло с полей ночной прохладой, дымком берёзовым с соседской бани, донеслась из-за дома нестройная разноголосая, но до чего же душевная «Шумел камыш, дере-евья-я гну-улись...».
– О, Ларочка, давай запевай с нами, мы тебе опосля поможем прибрать. Пусть «молодые» отдыхают, – хихикнула соседка, баба Люся, заметив Ларису, вглядывающуюся в ночное небо.
– Да, управлюсь, завтра мама сказала всех собрать. Наши в санаторий поехали? Надо бы позвонить. Не приедут, маман взбучку устроит всем. Как была, так и осталась командиршей. Если б не ноги, так и жила бы со своими свиньями.
– Будет тебе на мать обижаться. Хорошие люди из вас получились. Тринадцать ртов подняла. Отец-то твой, ты уж прости, какой из него помощник, эх, – ровесница Венеры, баба Люся похлопала Ларису по руке. – Не хорошо так говорить, почитать надобно мать и отца. Если б ты только знала, чего они пережили…
– Да, мать спросила, когда выпускной в школе – я была уже на втором курсе института. Не знаю, чего они там пережили, а я не забуду, как обноски носила и в ледяной воде бельё стирала, когда она свиней своих от падучки спасала, лечила и в попу целовала,– лариса устало присела на скамью.
– Да, если б не мать и в живых бы тебя не было и тут не стояла, не умничала теперь. Злой твой язык. Сколько лет прошу подруженьку мою всё вам рассказать. Нет же, упёртая, – баба Люся отмахнулась, подцепив вилкой брызнувший во все стороны маринованный помидор, отправила его в беззубый рот. Тут же переключившись на обсуждение местных сплетен, потеряв интерес к Венериной дочке.

К обеду следующего дня Кондратовы собрались в узком семейном кругу. Шестнадцать родных и близких людей. Журналистка, начинающий корреспондент газеты «Вечерняя Рязань», наматывала круги вокруг дома. Осоловевшая и потрёпанная, будто с третьими петухами встала и пешком из города шла, она что-то бурчала в диктофон. Правнуки Венеры и Демира ненароком мячом пнули акулу пера, и хихикая, спрятались за кустом смородины.
– Лизонька, мама зовёт к чаю, готовы все! – Лариса выглянула из окна с резными наличниками.
– О, разверзлись хляби небесные, – пробубнила сквозь зубы Лиза, разглядев узоры на ставнях.