Договор

Договор

I

На рабочем месте за письменным столом, заставленным стопками бумаги, сидит, согнув спину, Катерина, новая начальница насквозь женского коллектива, и трёт виски, глаза её закрыты. К столу подплыла молодая ещё женщина, вся цветастая, с ног до головы, от шарфика на грациозной шее до милых дымчатых колгот в розовые сердечки.

– Ты с ума сошла, Катя? – обрушилась она на подругу, сверкая глазами и серёжками.– Какое заявление ты отнесла на подпись?

Катя обхватила голову руками и не отвечала, пепельные пряди длинных волос скрывали её лицо.

– Я жду объяснений, – добавила стали в голос цветастая женщина.– Мы дружим с тобой шестнадцать лет, и ни одного прокола с моей стороны.

– Что ты хочешь услышать? – осведомилась, наконец, Катя, не поднимая головы и даже не убирая волос от лица.– Ты же всё видела своими глазами.

– Своими глазами я вижу только испуганную дуру. Где моя Катя? – спросила цветастая, и вопрос этот проник в самую душу её подруги.

Катя выпрямила спину и, отводя взгляд от склонившейся к ней только что вошедшей сотрудницы, выдавила из себя:

– Я приняла решение и остаюсь при своём…

– Это невозможно! – воскликнула цветастая и отбежала к занавешенному туманом окну.– Тебя только что повысили! Подумать только – завсектором! Не об этом ли мечтают десятки наших сотрудниц?

– Ты сама хотела занять эту должность, – заметила с придыханием Катя.– Так возрадуйся! Путь открыт.

– Конечно хотела, – ответила цветастая и дёрнула плечами, – и не хуже тебя справилась бы. Но дело в тебе, а не во мне. Ты тупишь. Перед тобой открылись двери, лестница в небо... Шеф души в тебе не чает, командировку в Китай запланировал, тебя, между прочим, рекомендовал…

– Мне семья моя нужна, а не Китай, – сказала Катерина, – я предназначение своё поняла.

– Мне лапшу свою не вешай, – огрызнулась подруга.– Знаю я твою семью, мамашка одного великовозрастного эмбриона. Да отпрыск твой по бабам уже шастает. В колледж поступит, студент без пяти… было б ещё семеро по лавкам, а так один на три семьи, и из того идола сделали. Ну зачем ты ему дома? Тапочки домашние охранять? Или твой благоверный в списке «Форбса» очутился?

– Будешь свободна, забегай на кофе. Тапочки вместе постережём, – отрезала Катя и дёрнула ящик письменного стола.

Подруга её махнула рукой и опустилась в своё рабочее кресло. От напряжённого взгляда Кати её скрыла тонкая панель монитора. Этот взгляд, устремлённый в бесконечную глубину самой себя, появился у Кати сразу после Нового года, когда шеф, по-отечески сжимая её худое, как у птенца, плечо, опять предложил поработать в выходные.

Нет, Катя не боялась работы и даже не уставала от своих электронных таблиц с вживлёнными в их ячейки формулами, не уставала от писем, которые ей вдохновенно надиктовывал шеф и после диктовки правил до первой таблетки валидола или звонка жены. Молодую начальницу испугал, заледенил полный равнодушия взгляд любимого мужа, когда она в прошлую пятницу сообщила, что выйдет на работу на целый субботний день, который они могли бы провести вместе, только вдвоём, ведь наследник пожелал отправиться на выходные за город с одноклассниками на дачу. Сына он отпустил с лёгкостью, без расспросов и наставлений, тот даже минуты три хлопал глазами, ждал, что отец спросит хотя бы про дневник, оценки, а когда сообразил, что виза в загородный рай открыта, радостно умчался в свою комнату и тут же нырнул в социальные сети, телеграфируя одноклассникам – родители дали ему зелёный свет и бабла. Посты он удобрял матной экспрессией и злобными смайликами. Чин по чину, крутой перец.

А Катя обмерла в тот момент. Предчувствие, которое зародилось в сердце, сковывало его ужасом.

Вчера муж явился домой за полночь и с порога направился в душ. Катя стояла под дверью ванной и тёрла ладонями гладкие, как лёд, наличники, упираясь лбом в бугристое стекло двери. Двухметровый отпрыск с красными от ночного бдения перед компом глазами прошмыгнул на кухню и хлопнул дверью холодильника, его мать вздрогнула и опустила руки.

– Мама, – спросил он, прищуриваясь, – ты чего?

Ответа не последовало. Катя потянула свои шлёпающие тапочками ноги в спальню и осела там на кресле у окна.

Утром отпрыск сверлил мать заспанными глазами, но ничего подозрительного не обнаружил. В голубом халатике с расстёгнутыми нижней и верхней пуговицами она кружилась по кухне, кружилась от плиты к холодильнику, от холодильника к столу и подбрасывала в воздухе блины. Они падают в тарелку то к нему, то к отцу, а мама уже другой рукой варит кофе в турке на огне, чуть шоколадный, пряный аромат щекочет нос и вдыхается жаднее кислорода. А когда она поцеловала его в макушку, конечно, поднявшись на самые носочки, у парня от сердца отлегло, он провалился в глубокое детство и едва не загулил от удовольствия.

Началась полоса кулинарного счастья. Мама сообщила, что ушла с работы, что у неё не хватает здоровья по вечерам и выходным засиживаться в офисе, на что отец пробурчал, опустив голову: «Как ты решила, так тому и быть». А сын обнял её, всю такую голубую и нежную, за талию и сказал: «Я буду работать и завалю тебя деньгами».

– Ты главное, сынок, экзамены сдай, – она чмокнула своё дитя в нос.– Деньгами… Если не пройдёшь на бесплатное, мне придётся-таки выйти, но уже на другую работу. В свою пыточную я не вернусь.