Долгая дорога к...

Глава 18.

Любомир сидел на койке, опершись локтями о колени и обхватив ладонями голову. Как же прав был этот крылатый на счет Бэя, как прав.

А Бэй сволочь, даже не сказал, кем был этот парень, просто велел: "Убей и вольная твоя!". А как убить того, кто убивал на ринге, кто почти всегда в кругу друзей, хотя иногда кажется, что друзья отдельно, а он сам по себе.

Боевой пес, как много сказано уже этим без привычного "Элита", а вспомни имя и мороз проберет по коже.

Да полно, это ли имя носил крылатый? Может, лжет и про боевых псов? Ведь на спине нет даже следа от тавра, а такое не спрячешь. Любомир вспомнил темную конуру в алых отсветах от углей и раскаленного металла, тяжелый дух, словно сама преисподняя, а не конура на торге, где клеймят купленных "духов"...

Вспомнил тот животный ужас, который пережил, попав туда, вспомнил боль окутавшую сознание и погрузившую его во мрак беспамятства. Как тогда, он больше никогда не орал. Теперь было стыдно, а тогда просто нечеловечески, нестерпимо больно. Даже сейчас, глядя на свое тавро, он не верит, что можно убрать его с тела и не оставить следа. Нет, этот пернатый явно врет, но зачем? И почему так жаждет его крови Бэй? И еще, откуда Бэй Теодор Рейли узнал о том, что у этого Эрика - Любомира передернуло от одного этого имени - есть крылья и какие? Он что видел их? Крылатый летал или просто распахнул их перед Бэем как и перед ним, перед Любомиром?

Одни вопросы и ни одного ответа...

А чувство жгучей ненависти, словно изжога, выматывает, мучает, и нет от нее никакой панацеи... Хотя нет тут он не прав, лекарство как раз есть...

Любомир выпрямился и осторожно приподнял подушку - там матово сверкнул дорогой клинок с рукоятью из оленьего рога. Красивый, хищный клинок, в лезвие можно смотреться, как в зеркало. А какой острый - бритвы и скальпели расплавятся от зависти. Один удар и всё будет кончено и не стоит думать, что же станет с ним самим.

Подушка заняла свое место, накрыв нож. Любомир лег, закинув руки за голову. Красивый парень этот крылатый, по таким девки с ума сходят... Что это с ним? Откуда такие мысли? Красив? А кто скажет обратное про других или даже про него, про Любомира?

Нет, яд ненависти, откуда он? Почему еще ничего не зная об этом человеке, еще не пообщавшись с ним, он уже ненавидел его, ненавидел до зубовного скрежета, до судорог.

А ведь могли бы дружить... Любомир резко подскочил на койке "дружить"? Это еще что за бред? Кто будет дружить с "духом"? А он "дух", да еще и самого Бэя!

Сволочь Бэй, каким же ядом ты кормишь своих "духов"? Сердце бесится в груди, не унять. Любомир, вновь поднявшись с койки, начал метаться по маленькой каюте. Жирная скотина, почему ты не сделал, этого там, на земле? Что тебе помешало или кусок не по зубам оказался?

Весь разговор в душевой проигран в мозгу ни один раз, нет, пернатый его явно не опасается, он даже Бэя не боится. Интересно, а какого цвета страх или ужас? Как же интересно было бы посмотреть на ауру этого, с крыльями...

Стоп. Олдас спрашивал его, не читает ли тот ауры и крылатый ответил "да". И как такое возможно? Он видит, кто есть кто, а ему, Любомиру, пришлось запоминать кто из экипажа кто и какая у него мутация. Черт! Любомир подошел к маленькой раковине и плеснул холодной водой в лицо, так и с катушек слететь недолго.

Подняв голову Милорадович, уставился на своё отражение, что это с ним, столько гнева, столько ненависти. А ведь был, когда-то веселый парень, улыбчивый и добрый, просто душа кампании, где он сейчас? Откуда взялся этот "мистер Хайд", что таращится на него из зеркала?

Мощный удар медвежьей лапой, и кусочки зеркала мелодично зазвенели по полу. Еще мгновение и каюту сотряс гневный медвежий рёв...

Прошло около четверти часа, как его, что-то вырубило. Любомир открыл глаза, он на полу, вокруг осколки разбитого зеркала, рука в крови и саднит. Снова то же, что и в лаборатории Бэя - переизбыток гнева и ненависти, отсутствие объекта на которого можно направить весь негатив и вот результат - обморок. Любомир медленно поднялся, подошел к раковине и смыв кровь с рук, умылся.

Надо, что-то с этим делать, иначе может наступить скорый конец. Любомир оглянулся и посмотрел на подушку... Вот он выход, протяни руку и возьми, а там, как повезет...

Длинный узкий коридор жилого отсека. Зверь, призванный на помощь ищет ненавистный запах. Дверь. За ней тихо звучит гитара, и кто-то поет, хорошо поет. Зверь внутри встрепенулся: "ТУТ!". Ненависть новой волной накрыла разум...

Дверь с треском отлетела в сторону. Эрик повернулся на грохот, Франсуа, удивленно подняв брови, замолчал на полуслове.

Алым покрывалом боль полоснула по телу: раз, другой, третий... Эрик уже не считал эти вспышки, он просто смотрел в полные ужаса глаза Любомира и медленно оседал на пол, всё еще не желая отступить от своего врага. А тот, нанеся еще пару ударов, вскрикнул и, выронив нож, зажал свою руку, как будто поранил ее острым лезвием. Вот тогда-то и накрыли Эрика темнота и тишина. Откуда-то издалека долетал голос. Чей он? Он не смог сдержать обещания, которое дал своей жене - без крови и боли не обошлось.

Кровавыми импульсами билась в голове одна мысль: "За что?". Время шло, боль угасала, но кто-то все так же продолжал звать и кто это было непонятно. Эрику казалось, что прошло много времени, очень много, боль ушла и медленно сползла пелена с сознания. Он почувствовал, как его трясут, и понял, кто это:

- Эрик, брат, не закрывай глаза, слышишь?! Тор поможет, он же у нас кудесник, Эр! - это причитал над ним Франсуа, лучший друг, брат, а может кто-то роднее и ближе. Эрик осторожно пошевелился, боли не было. И он, положив руку на плечо товарища, негромко попросил:

- Скоро мои мозги будут готовы к употреблению, Франсуа. Совсем стряс, - Франсуа замер и отпустил руки, не ожидавший этого Эрик больно ударился головой об пол. - Правильно, добей, чтоб не мучился. И не жалко, ведь... - проговорил Эрик, садясь и потирая ушибленный затылок, потом осмотрелся: в углу на полу сидит крепко зажав руку Любомир, и в его глазах нет больше того сумасшедшего блеска, нет и цвета ненависти, только страх и удивление, хотя этим цветом наполнена вся каюта.