Doll Хаус. Собиратель кукол

Глава 1. Цена жизни. 1.1

- Прошу вас отпустите, - умоляю я и пытаюсь вывернуть запястье из толстых пальцев. Каждый раз, когда я предпринимаю попытку к бегству, он только сильнее сжимает руку, заставляя хныкать от боли.

- Ты тиснула у меня двадцатку! Я покажу тебе как воровать! – басит он.

Здоровый жлоб тащит меня сквозь толпу радостных людей, что готовятся к сочельнику, и плевать хотели на такой мусор, как я. Никто и пальцем не пошевелит, чтоб помочь бродяжке, которую насильно уводит мужик, не вызывающий доверия.

- Я клянусь, что ничего не брала, - мямлю я сквозь слезы.

- Я отучу тебя воровать раз и навсегда, - говорит он угрожающе.

- Прошу вас, только не копы, - умоляю я.

Я на три головы ниже, и ноги у меня не такие длинные. Я стараюсь поспевать, но всё же спотыкаюсь и падаю. Наледь на дороге счесывает кожу на коленях, и я вскрикиваю от боли. Он оборачивается и одаривает меня презрительным взглядом. Его глаза налиты кровью и безумием, а ноздри раздуты, как у быка. Мужик, не выпуская затекшего запястья, хватает меня за шкирку, ставит на ноги и опять куда-то тащит.

- Я сам с тобой разберусь! Без всяких копов, - бросает он на ходу.

Вместо того, чтоб орать, отбиваться и кусаться, я лишь слабо сопротивляюсь. Я пытаюсь договориться без шума, потому что не хочу обратно в приют.

Он что-то ищет глазами. Местечко потемнее. Укромный уголок, где только крысы и мусор. Дыру, в которой никто не помешает ему сделать со мной самые ужасные вещи.

Эта гора жира затаскивает меня в проулок и прижимает мою ладонь к стене. Я слышу металлический щелчок и замечаю у него в руке нож. Лезвие неспешно царапает кирпичную кладку между пальцами. У меня перехватывает дыхание.

- В Турции принято отрезать руки за воровство, - говорит он с видом эксперта, - а я отрежу тебе только палец. Давай выберем какой. Эники беники….

- Не надо! Умоляю! Я клянусь, что ничего не брала! – выкрикиваю я и в ужасе зажмуриваюсь.

- Отпусти девочку или вызову полицию, - слышу я спокойный голос, который переливается стальными нотками.

- Иди своей дорогой, мужик, пока ноги тебе не переломал! А с воровкой я сам разберусь! - басит он, обдавая меня волной перегара.

- Что она у тебя украла?

- Двадцатку.

- Я дам тебе две сотни, если уберешь от нее руки, - предлагает мой спаситель, которого я даже не могу разглядеть.

Он хватает меня за шиворот и вытаскивает на свет, как котенка.

- Хочешь её, гони две сотни! – выкрикивает мерзкий тип, не забыв хорошенько меня встряхнуть.

Неужели кому-то не плевать? Я смотрю на парня, который за меня вступился. Левая сторона лица скрыта в тени, правая же ярко освещена уличным фонарем. На голубой радужке то и дело вспыхивают и гаснут золотистые искорки.

Он молча достает из кармана светлого пальто бумажник, вытаскивает пару купюр и бросает к ногам амбала.

Увалень кидает меня вперед, хватает деньги и спешит смыться, ведь я, и правда, ничего не украла. Я, не удержавшись на ногах, падаю на колени прямо у ног своего спасителя.

- Ты в порядке? - спрашивает парень и протягивает мне руку.

Я хватаюсь за нее, как за спасательный круг. Он помогает мне подняться. Я смотрю на него. Красивое лицо, на вид не больше тридцать. Глаза голубые, а темные волосы уложены в зализанную прическу, которую разрушают хлопья снега.

- Да. Я ничего у него не брала.

- Я знаю, - усмехается он. - Откуда у него двадцатка?

- Спасибо!

- Есть хочешь? - спрашивает он, и у меня отвисает челюсть.

При слове “есть” желудок скручивает болезненный спазм; он громко урчит, а я согласно киваю.

- Пойдем! - бросает незнакомец.

Я завороженно наблюдаю, как золотистые всполохи на радужке появляются и исчезают. Люди, которые умеют улыбаться глазами просто не могут быть плохими, правда? Тем более, он только что спас меня. И даже не пожалел две сотни.

Понятия не имею, куда мы идем, но все равно плетусь за этим человеком. Есть в этом парне нечто такое, что уводит за собой.

Он открывает передо мной дверь ближайшего кафе и жестом приглашает войти. Я застываю на пороге. Если сунусь туда, добром это не кончится. Незнакомец берет меня за руку и втягивает внутрь. Галантно отодвигает стул, и я сажусь на самый краешек. Парень сканирует меня взглядом. Не морщится, не сдвигает брови, не перекашивается от отвращения.

Рядом, словно из-под земли, вырастает официант, и под его взглядом я чувствую себя тараканом; мне хочется спрятаться под салфеткой, пока ботинком не раздавили.

- Мы не обслуживаем бродяжек, - говорит он брезгливо. - Ей придется уйти.

Кто бы сомневался! Прячу грязные руки под стол.

- Я пойду, - бормочу я, поднимаясь на ноги.

- Сиди! - говорит незнакомец и подмигивает мне, а потом обращается к официанту: - Дайте нам меню и позовите управляющего.

Он бросает на стол две книжки в кожаных переплетах и торопливо уходит.

- Мистер, он же просто вызовет копов, - говорю опасливо.

- Не вызовет. - Он улыбается, подняв глаза от меню. Они такие искристые и смеющиеся, что отогревают меня изнутри.

Тем временем к столику подходит толстый коротышка. От него отвратительно пахнет сигаретами, а отдышка такая сильная, что, кажется, он сейчас протянет ноги.

- Джимми сказал, что у вас тут проблемы, - говорит толстяк, не забыв одарить меня еще более уничижительным взглядом.

- Никаких проблем. – Мой спутник спокоен и приветлив. - Мы с девочкой просто хотим поужинать, а ваш Джимми не пожелал нас обслужить.

- Но она может помешать кому-то, - парирует управляющий и ввинчивает «железный» аргумент: - Только посмотрите, как она выглядит!

- Она нарушает своим видом какой-то закон? – Он мило улыбается.

- Нет, но…

- В таком случае вам лучше нас обслужить, если не хотите, чтоб я выложил негативную сторис и отметил ваше заведение. Вы же знаете, как в нашем толерантном мире относятся к подобной дискриминации. Принесите нам курицу на пару, овощной салат, апельсиновый сок и эспрессо.