Дон Жуан. Прелюдия.

Дон Жуан. Прелюдия.

(сена первая)

Альберт.

- У женщин нет души,

а даже если есть,

то это не душа, а отраженье,

или, точней, пародия на душу -

при внешней жалости, любви и сострадании,

там себялюбие одно, инстинкт и страсти,

и главная — хозяйкой быть мирка,

где все понятно, тихо, безопасно

и много пищи. Их душа -

чуть тронутый рассветом лепесток — видны в нем краски,

все равно — не солнце.

Они, моля Богов, не правды ищут.

Правда их страшит!

Как дети малые бегут из темных комнат

и заглянуть боятся за обрыв или за дверь прикрытую -

так и они -

им надо опереться

на что-нибудь,

а лучше — на кого-то.

Для них мужчина — Бог, а Бог — мужчина.

А сколько болтовни нам выплеснуло время!

Мол, женщина свободна, и сама

судьбой своей распорядиться может,

что есть в них ум, способности к труду,

терпение и воля к совершенству — смешно!

Зачем тогда

я постоянно ощущаю вызов?

Да, вызов, тот, что привлекательность зовется:

губы — крик, наряд тревожащий и аромат дурманящий сознание,

сегодня челка так, а завтра — эдак,

блеск украшений, маска на лице, объявленная модной,

и обувь, чтоб колени напряглись -

затем, что «я хочу, чтоб ты хотел,

и ждал покорно, чтобы я решилась» -

вот, вся мудрость.

Вот их терпение и воля.

Говорить они способны о разных мелочах, хоть о погоде,

а могут о высоком, и, порой, на удивление — откуда что берется?

А сами зорко смотрят, оценивая - «тот или не тот?»

Они, страшась, мечтают о зачатии,

и ждут его, и думают о нем,

хоть говорят сейчас о вздоре.

Вот и Инеза…

Разве я скажу, она глупа? Конечно нет!

Ее подружек мнение послушать — так вовсе брызжет ум:

она успешно делает карьеру, и не хамка, толково понимает в красоте

картин, и книг, и музыки.

И все же

боюсь я до безумия — она

своей фигурой, нежными руками и этим оборотом головы,

и этими печальными губами

не одного меня к себе влечет. Еще кого-то!

Ей это приятно, и тешит самолюбие!

«Ты нужен мне один», - а у самой

все наготове, все кричит: любуйтесь!

Я — невеста!

И это страшно — знать, что «легион» ее уже глазами всю ощупал и в шутках овладел.

Но этот страх — ничто.

Тот страх до крика голову сжимает,

и сердце рвет, и топчет, как червя,

когда подумаешь, что прелесть не случайна, что нужен ей разврат -

сравнение нужно, чтоб сделать выбор,

что она, по сути, блудница.

Тогда

дрожать внезапно начинают руки, и точно знаешь, что убить — легко.

(входит Леонид.)

Леонид.

- Ты что-то бледен и невесел.

А, считаешь, пишешь, чертишь — это, брат, игра, на выживание -

давно уж мудрецы сошлись во мнении,

что волею своей мы не способны изменить течение

всей сутолоки дня, как ни пытайся.

А будем управлять, настаивать и за свое цепляться,

как раз порвем ткань бытия, разрушим смысл.

И станешь духом тьмы.

И даже и не им, его слугою,

покрытым язвой разрушителя.

Альберт.

- Здравствуй.

Тебя послушаешь — и выть захочется! Садись.

Не так — левее, так я глаз не вижу.

Леонид.

- Ты хочешь видеть что? - смеюсь я или нет? Или сиплю уж при смерти?

Альберт.

И то, и вот что:

как же постулат

свободной воли?

И права выбора из тысяч продолжений

и вариантов миллионов — это как?

Или все тысячи — заботливо готовы

и упакованы для взятия в прокат,

кем-то продуманным, надменным, даже злым,

и этот кто-то хитро наблюдает, хихикая тихонько над свободой,

и говорит на ласково, как детям:

хотел ты выбора — так вот он, выбирай!

Леонид.

- Ну, ты затеял!

Эти разговоры приятны при костре, при шашлыках,

при девушках — на кой мне упражняться

перед тобою в остроумии.

Хоть ты

меня почти насквозь буравишь взглядом и съесть готов! Как сэндвич.

Да как ты не поймешь,

что наши воли, мысли и желания

только тогда имеют право быть

и воплощаться, как у них самих противоречия нету с мирозданием

и правдой жизни.

Альберт.

- Правда жизни — ложь. Есть сотня правд!

На вкус и выбор, как наряд девчонок.

Вот яблоко поспело для тебя, красиво и душисто — вот оно,

лежит, и это правда.

Кинем сверху шляпу.

Где яблоко? Под шляпой?

Из чего

ты так уверен?

(поднимает шляпу — яблока нет.)

Правда изменилась. Теперь она — что яблок вовсе нет.

Леонид.

-Закончи киснуть, и долой головоломки!

Расчеты долгие — всю глупость на потом!

Погода чудная,

ты веришь, я впервые

за много дней увидел кроме мглы

и серой копоти

кусочек синий неба.

Что бы нам

вдруг не собраться, да не съездить на пикник?

Инеза с Юлией поедут, мы с тобой,

и мой приятель — он без девушки, мечтатель,

все идеалом бредит, как в игре,