Дорога домой

1.

Решение не шло без любимой трансформационной игры, где есть два игральных поля:  карточное и непосредственно сам разум Играющего. Раскладывая первое поле, подчиняя его контуру только что брошенных на стол игральных палочек, Хозяйка мимоходом задела расклешенным рукавом бокал вина. Нечаянная река побежала по импровизированному ложу, обрамленному палочковыми берегами.

Значит, так и быть. Река, отделяющая историческую часть Города от Парка Пасхи, пожелала присутствовать сегодня на хозяйском столе. Играющая уважила это решение, увенчав течение половинкой кольца (клочок тумана послушно принял нужную форму под ее пальцами) — здесь будет мост. Тот самый, что умеет вырасти вдвое, когда мчишься прочь от смертоносного морока.

Карты творили поле. Одни ложились вдоль границ, другие вставали, опертые о пересечения частей игрового каркаса. Вырастала замысловатая геометрическая конструкция из палочных лабиринтов и карточных врат. И обязательно в центре — Дом Красных Стекол, сердце Города. Без него никак. Центр пришелся на широкий разлив винной реки, и Хозяйка установила ювелирную копию Дома прямо туда. Фундамент утвердился в вине, как средневековый замок посреди рва. Рубиновые окна красиво преломляли свет, и казались то глазами неведомого существа, то отсветами от проходящей за окнами фигуры.

Теперь остался только Сигнификатор — отражение Играющего и сути его вопроса. Ключ, пусковой механизм, который вдохнет жизнь в скелет свежесозданной реальности. Хозяйка из рукава выкатила на стол Хамелеон - переливающийся цветами искрящийся камушек. Искры побежали по реке, запрыгнули в рубиновые окна, отразившись от лакированных бамбуковых палочек, оцепили сиянием весь каркас. Все ярче и ярче до слез в глазах...
Хозяйка сомкнула веки и рывком бросила свое тело в глубокое кресло. Началось.

Под опущенными веками плясали красные узоры и пятна карт, которые взмыли вверх, разворачиваясь в новом пространстве. Мысленным взором Играющая увидела свои ноги, бегущие над винной водой. Туман, скрывающий водную гладь, был твердым как лед. По обеим берегам стояли кварталы города, его болевые точки и жизненно важные органы. Вот вспыхнула Библиотека, затем Дом Судьбы, Дом Коллекционера, Вокзал… Сердце-Дом  мерно пульсировало позади — именно из него и начался наш путь. Мысленная проекция перемахнула через мост, который больше не был половинкой кольца, и свернула на один из притоков. Ступив на искомое место, она начертила знак в виде глаза, и таким образом сделала первый ход. Теперь был черед Города.

Карты-исполины заскрежетали и закачались, как деревья. Одна повернулась, другая легла, третья встала, четвертая рассыпалась, пятая загорелась, осветив дома вокруг, шестая жадно впитала в себя воду из реки, будто хотела пить…

Когда движение карт прекратилось, Играющая двинулась по направлению начертанного знака. Теперь он четко указывал на карту, только что выросшую из-под земли прямо напротив. Проекция Хозяйки прошла карту насквозь, как проходят водопад, и оказалась в Изнанке. Карта перенесла ее в место, смутно напоминающее Имение. Четыре мятущихся тепловых сгустка кружили друг с другом то ли в танце, то ли в борьбе. Один из них с разбега впечатался во второй, остальные отскочили, будто боясь быть задетыми. По Изнанке прокатился рев. Кружение сливало бьющихся в единое целое. Их общая аура катилась шаром по комнате, сметая все на своем пути. Наконец, вспышка — и осталось трое. А также истекло время хода. Наблюдательница поспешила убраться из чрева карты — Город снова заходил ходуном, мешая улицы и разложенную Колоду.

Изнанка следующей карты оказалась Маяком. Здесь все просто — скудное пространство круга, возвышающегося над изменчивой чернотой. По кнопкам на панели бегали огоньки, один из них словно бы застрял на некрасивой неисправной кнопке, которая ограничивала его движение и не пускала присоединиться к остальным. Пространство качалось, словно Маяк был кораблем — то есть противоположностью своей сути. Крен усиливался, и Хозяйка непременно вылетела бы в окно, если бы была во плоти. Ее ход заканчивался, и она нырнула вниз, а вынырнула уже из винной реки, загребая терпкую жидкость.
Карты снова зашелестели и заскрежетали, меняя положение и форму. Одна из карт подхватила плывущую женщину, отделив ее тело от воды, но тут же  насильно утопив в своем внутреннем пространстве.

Такой наглости Хозяйка не ожидала. Она оказалась в урагане, рвущим Играющую на куски. Так, наверное, порой ощущают себя новички в Городе, когда их прибытие оказывается не очень комфортным. Ветер выдувал из нее душу и мешал сдвинуться с места, нарочно меняя направление, противостоя тому, куда Хозяйка пыталась пойти. Он забился к ней в рот, как поцелуй грубого любовника, и заставил мысленную проекцию выталкивать воздух, а значит дышать, а значит и задыхаться...

Что за неповиновение! Еще не хватало материализоваться неизвестно где, как попало рассеяв свою сущность. Хозяйка сгруппировалась, закрыв голову, и попыталась откатиться в сторону. Но земли не было. Ее швыряло, как тряпичную куклу, и что самое ужасное — кукла эта становилась все тяжелее, все материальнее.
Неужели Игра пыталась ее убить? Неужели она играла слишком часто, так расточительно напитывала Игру своим Разумом, что та начала осознавать себя?

Хозяйка судорожно пыталась овладеть своим телом в неожиданно жестких потоках воздуха, прикидывая, чей сейчас ход. Неужели вступило третье лицо? Все ли еще правила имеют здесь власть? Правила, которые придумала она!

От удара о землю пришла самая настоящая физическая боль. Плохо. Очень плохо. Женщина посмотрела наверх, где ураган по-прежнему трепал вырванные из ее сущности куски. Невыносимое желание рвануться туда и по крупицам собрать расплескавшуюся себя, не отдавая ни капли, заволокли разум. Это были чуждые новые чувства, совсем не свойственные ей.

От гнева она утратила концентрацию. По миру пошла рябь. В два вдоха все было кончено.

Надсадно болела голова, глаза рвались из орбит. Форсированный выход дался нелегко. Утраченная часть себя отозвалась в душе сосущей пустотой. Доигралась.
То, что Город Теней живой — совсем не новость. Но вот то, что он потихоньку обретает сознание — повод для опасений.

Каждая реальность —  проекция чьего-то разума. Это информационное пространство, которое создатель использует как хранилище своих идей, как зал созерцания воспоминаний, террариум страхов и сомнений. Город Теней - старая хозяйская шкатулка, слишком компактная для того, чтобы считаться отдельной вселенной. Ну что за вселенная, состоящая из единственного города, да и то с большинством кварталов, постоянно сокрытыми туманом?
Но ключевое слово — “старая”. А старые вещи, как известно, со временем накапливают историю, становясь антиквариатом, затем реликтом, а потом и вовсе артефактом. И тогда они начинают влиять на окружающее.

Постепенно эгрегор Города вырос из пределов хозяйского разума так, как дитя вырастает сначала из ползунков, а затем и из родительской опеки. Город начал путешествовать. Дрейфовать, будто ковчег, по океану миров, временных узлов и вероятностей. И однажды в нем стали появляться живые люди. Не те фантомы, которых создавала Хозяйка, а настоящие люди, совсем незнакомые ей.

В основном, это были сущие дети. Молодые люди до двадцати лет. Они то появлялись, то исчезали, но некоторые все же остались насовсем. У Хозяйки не было ни времени, ни желания знакомиться с новообретенным населением, поэтому пришельцам ничто не мешало, кроме как особенностей самого Города. Но и с этим можно было ужиться.

Человек — любопытное существо, и со временем людские происки начали докучать. Гости начали задаваться вопросом, что такое Город. Кто его владыка, по какому принципу устроена топография улиц, чем вызваны приливы и отливы тумана… Вопросы роились тучами и сбивали искателей в группки единомышленников. Стихийно образовалось несколько лагерей: условные Темные, которые связывали природу Города с запретным искусством и стремились его постичь. Еще были Логики, которые старались объяснить  происходящее  с точки зрения дедукции. Вписать Город в некую матмодель, вычисляемую и предсказуемую картину мира. Наверное, чтобы поскорее объяснить для себя окружающее и не сойти с ума от постоянного ощущения опасности. Их можно понять: в чужом Разуме черт ногу сломит.

И третьи —  Отшельники, которых практически невозможно встретить. Они избегали всего живого и, кажется, полностью растворились в Городе, став практически незримыми. Это были личности вроде Коллекционера, Смотрителя, Проводника. Они нравились Хозяйке больше всех, потому что не нуждались ни в монархах, ни божествах. А еще никогда не собирались в группы и не создавали проблем.

Периодически первые два объединения устраивали между собой баталии. Они повсюду искали смысл. Естественно, их личные религии и боги не могли поладить между собой. Кроме того,  всем необходим архетип Хозяина, Короля. Того, кто в ответе за все это. Такова человеческая природа — она создает “нечто, что свыше” и наделяет его мнимой властью, чтобы было спокойнее. Упорядоченнее. Привычнее.
Это был первый раз, когда гости вынудили Хозяйку считаться с собой и соответствовать своим представлениям. Ей пришлось являться к поданным такой, какой они хотели ее видеть. Хозяев в городе развелось много: Хозяин-Тень, Хозяйка Имения, Дома Судьбы, Борделя и чего угодно еще...

К Темным она приходила в виде клубящейся первородной тьмой Тени. Неопределенного пола, но все же больше склоняющегося к мужскому. Уж какой Темные ее себе вообразили.

К Логикам являлась в виде Мадам — кровожадной сердцеедки. К счастью, эта часть населения не слишком нуждалась в вожде, поэтому Хозяйка легко отделалась, делегировав большую часть полномочий смотрительнице Имения, как ее там зовут... Джульетте.

Хозяйка подыгрывала человеческим теориям и догадкам, режиссировала страшилки с чудовищами из подземелий — в общем, делала все, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не мешало.

Ей, конечно, следовало быть ответственнее и дальновиднее. Потому что за этими спектаклями она упустила самое главное: люди привнесли в Город свои желания и страхи, идеи, воспоминания, впечатления. Одним словом, чувственный опыт. И Город пил его, усваивал, и рос. Пока наконец не начал осознавать себя. И сознание это, судя по Игре, оказалось несколько враждебным к своей создательнице. Оно жаждало сбросить навязанное чужим разумом иго. Протестовало против любого подчинения и контроля. Как ребячески! Дитятко так разбушевалось, что едва не прибило мамочку.

Хозяйка восстала из кресла и вернулась к столу. Расклад был таким, каким она его оставила. Катастрофа никак не отразилась на благородной гладкости полированного стола и бамбуковых палочек. Играющая вынула Дом Красных Стекол из вина и  задумчиво слизнула капли, стекающие с основания фигурки. Она затеяла эту Игру, чтобы оценить обстановку и принять решение. Благодаря неожиданностям, информации для анализа было предостаточно.

Первым делом, нужно выяснить, кто на нее напал. Хозяйка восстановила в разуме последние события, прокрутив их в обратном порядке. В том месте, где ураган вырвал из нее часть сущности, ее передернуло. Вот, наконец, эпизод, в котором она вынырнула из реки, а затем оказалась захвачена пространством подоспевшей карты. Женщина углубилась в воспоминание, внимательно разглядывая диверсанта.

Это был рисунок, рассеченный надвое. Одна его половина изображала русоволосого кареглазого мужчину средних лет, левый рукав пиджака пуст. Другая половина обладала синюшной  потрескавшейся кожей, выпуклым красным глазом и четырехпалой рукой с чешуйками на фалангах. Это было единственное существо, которое вложило в Город не меньше, чем она сама.

Мастер.