Дорога позабытой мечты

Дорога позабытой мечты

 Елена Свительская

  Дорога позабытой мечты

   Дорога... длинная дорога... Пленники идут медленно, еле передвигая ноги... Эта была длинная дорога... Такая длинная, что от прежней жизни остались лишь обрывки воспоминаний, вылезающие иногда... Иногда солнце палило нещадно... Иногда мы дрожали от пронизывающего ветра... Весна... самая жуткая весна в моей жизни... А ведь казалось, что всё будет как обычно... Что в моей жизни всё будет как обычно... Ещё две-пять вёсен - и мне выстроят мой собственный шалаш... И я стану плодить стайки озорных и вопящих детей... толстеть... охранять свой костёр... Ждать своего воина с охоты... Страшно дрожать в ожидании, боясь, что однажды он не вернётся... Как дрожало большинство наших женщин... А кто-то говорил, что мужчины приходят и уходят... Они рано уходят к предкам... Один уйдёт в долгий путь, а другой займёт мой шалаш... И новые стайки детей будут виться вокруг... воины... хранительницы огня... Как у всех... Как всегда...

   Иногда всплывали страшные воспоминания... о той жуткой ночи, разорванной яростными криками... Незнакомые, разрисованные полосами лица чужаков, страшными тенями вдруг попадавших в лунные лучи... Они кричали... страшно кричали... Они хорошо видели в темноте... Кричали разбуженные и испуганные дети, кричали женщины, кричал старый шаман, которого долго убивали... И его духи его не спасли... не выручили... и нас его духи не уберегли...

   Иногда кто-то падал без сил... вначале мы провожали их - наших и чужих, но также пойманных как нас - грустными взглядами, а потом... потом мы настолько устали, что перестали даже смотреть на них...

   Однажды один пленник едва не сбежал... Это было целое событие, отчётливо закрепившееся в памяти многих... такой худой, но гибкий мальчик... Ещё не прошедший посвящение в воины, но, судя по лицу, ему оставалось совсем немного до того долгожданного часа... которого, быть может, у него уже не будет... Говорили, что это седьмой сын какого-то вождя... Его вели, чтобы долго унижать и мучить на глазах своего племени... чтобы упиваться победой до конца... Его много били, чтобы не сопротивлялся... Он шёл, хромая и шатаясь... Но он всё равно попробовал сбежать... Он даже убил троих наших охранников... Мы с замираньем сердца следили за поединком в тусклых лучах зари... Но никто из пленников не решился помочь... Что могут женщины, которые сами почти что дети? Что могут женщины в этом мире? Разве что плодить новых воинов... Потому-то нас и пощадили... Нас, самых юных, ещё не имевших своих шалашей...

   "Какая разница, где будет мой шалаш? - вздохнула как-то дочь брата моего отца, - Это случалось раньше, и будет случаться впредь. Не мы первые, не мы последние"

   И мы шли... шли, подгоняемые грозными окриками чужих воинов... шли и иногда падали, чтобы остаться на дороге, когда остальные пройдут вперёд... Кто-то станет матерью чужих воинов, а кто-то - едой для зверей... Так было раньше и, казалось, так будет долго... Пока люди не убьют всех зверей и не умрут от голода... или пока звери не убьют всех людей... Но, может, это случится ещё не скоро... Люди борются... и звери борются... Так устроен мир... так было... долго...

   Иногда мы смотрели на сына чужого вождя... Он всё ругался... Он старался идти ровно и гордо поднимать голову, сколько его ни били... Из него бы вырос достойный воин... сильный мужчина... Жаль, его всё равно убьют... Или он не дойдёт, обессилев от побоев и ран... Упадёт однажды... и останется где-то сзади на дороге... И тогда его племя не посрамят ещё больше, чем уже осрамили... Я уже запуталась, кто из незнакомых мне девочек из его племени, а кто - из чужих: многие смотрели на него сочувственно, восхищаясь его гордостью и смелостью... Многие смотрели, но никто не решился подойти... Иногда я думала, что этот мир жесток... Если бы его племя пришло к нашему с дарами, за жёнами... Если бы он был среди молодых воинов... Если бы он выбрал меня уйти с ним... Я... я бы ушла... лучше, когда есть свой шалаш в родном племени, но... с ним бы я ушла...

   Дорога была длинная... длинная-длинная... Вся моя прежняя жизнь растворилась в этой дороге... Уже реже вспоминался родной шалаш... мать... отец... День, когда отец не вернулся с охоты... Шаман, который говорил, что его духи сильны, хотя они его и нас не защитили... Правда, он мне рассказывал про травы... И теперь иногда, на рассвете или в сумерках, я рвала полезный стебель или лист и торопливо клала в рот... Может быть, именно благодаря этому я до сих пор ещё шла... Иногда разгребала землю и ела коренья, почти не отряхивая, так была голодна... Порой девочки из моего и чужого племени брали у меня что-то... Иногда отбирали, избив... Но некоторые боялись есть незнакомую пищу... И часть из них осталась на дороге... Порой я замечала, что воины как-то переглядываются, смотря, как я торопливо жую какую-нибудь траву...

   "Ты разбираешься в травах?" - как-то уж очень мрачно спросила девочка из чужого племени, - "За что тебе, такой невзрачной, такая удача? Если тебя возьмёт в свой шалаш их травница или их шаман в жёны, то к тебе будет особое отношение!" - и ударила меня по лицу. Я упала. И несколько девочек, наших и чужих, били меня. За то, что я что-то знала о травах, а они - нет...